Ольга Матич - Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи

Ахмадулина не любила говорить по-английски, но в Лос-Анджелесе иногда приходилось, и она обыкновенно начинала словами: «My English go home». Я помню, как она переиначила название красивой, голосистой птицы «blue jay» (североамериканской сойки) в «blue joy» (синяя радость). Сойки часто прилетали на лужайку за домом Ворта, чему Белла очень радовалась. Она сама чем-то напоминала птицу, особенно когда читала стихи, чуть задирая голову и как бы вычирикивая слова.

Аксенов поссорился с Евтушенко после отрицательной рецензии последнего на роман «Джин Грин – неприкасаемый: карьера агента ЦРУ № 014» (см. об этом романе в главе «Василий Аксенов, или Мои 1970-е». С. 354).

Самое большое состоялось в знаменитом Мэдисон-сквер-гардене в 1972 году, правда не на главной арене, но тоже большой (на 5 тысяч мест). Как писал выступавший с ним известный американский поэт Джеймс Дикки, это было крайне странное представление, совмещавшее поэзию, рок-музыку и даже речь сенатора Юджина Маккарти, левого либерала, снова пытавшегося выдвинуть свою кандидатуру в президенты. В 1968 году сенатор Маккарти был первым государственным деятелем, выступившим публично против войны во Вьетнаме и баллотировавшимся в президенты. Под давлением кандидатур Маккарти, затем Роберта Кеннеди Джонсон решил не идти на второй срок. Я тогда в праймериз голосовала за Маккарти.

До этого я возила Коржавина к своим родителям в Монтерей. Они друг другу понравились – отчасти потому, что у них были схожие политические убеждения в отношении Советского Союза и литературной политики третьей волны эмиграции (им была ближе позиция Солженицына, чем Синявского).

Матич О. Беседа с Сашей Соколовым: «Нужно забыть все старое и вспомнить все новое» // Русская мысль. 1985. 31 мая. № 3571. С. 12.

Соколов С. Palissandr – с'est moi // Глагол. 1992. № 6. Этот текст был впервые произнесен на конференции, посвященной ему и отсутствующему Бродскому, который не принял приглашения.

Матич О. Из записи неопубликованной беседы с Сашей Соколовым в 1984 году. Далее цитаты из нее будут даны в кавычках, но без сносок.

Сонтаг С. О фотографии / Пер. В. Голышев. М.: Ад Маргинем, 2013. С. 97. Фотографии нам напоминают о смерти.

Соколов С. Палисандрия. Ann Arbor: Ardis Publishers, 1985. С. 263–264.

Вспоминаются знаменитые слова Нины Берберовой: «Мы не в изгнаньи, мы в послании».

Соколов С. Палисандрия. С. 269.

Там же. С. 293. В другом месте повествователь, рассуждая о нарративе, говорит: «Безвременье вредно, губительно. Оно разъедает структуру повествования до мутной неузнаваемости. И вместе с самим Палисандром мы перестаем понимать, в какой из его инкарнаций все это случается. Кто он – осиротевший мальчик Средневековья, юноша Железного века или старик Переходной эпохи?.. А может быть, он двулик – многолик, и происходящее с ним есть двудейство – иль многодейство? Неясно. Тем более что привычная логика бытия достаточно опрокинута» (С. 265–266).

В пример он привел Э. Лимонова, А. Цветкова и Ю. Милославского.

В письме из Греции, адресованном мне и Алику Жолковскому, Соколов пишет, что его пригласила «одна влиятельная аристократка на постоянное жительство в своей пустующей вилле» в Порто-Гидра на пелопоннесском берегу. Далее следует описание их красивой жизни в духе Палисандра. Он также пишет о встречах с Толстой в Греции и их долгих вечерах за «чаном вина (…и тени наши навсегда отпечатались на камнях Парфенона»).

Лиля, родившаяся в Советском Союзе, вышла замуж за американца, затем – за Соколова.

Надпись на «Палисандрии»: «Милому, доброму, верному другу О. На память о нашем Вечном Сейчас. Саша Соколов апрель 85, Город Ангелов». «Вечное Сейчас» – это и есть то безвременье, которому посвящен роман.

См. главу «Тот самый Василий Шульгин, или Мой двоюродный дед». С. 50–51.

Весной 1980 года Соколов вместе с Лимоновым и Алексеем Цветковым, гостившими у Соколовых, читали свои сочинения в русском ресторане «У Миши» в Лос-Анджелесе, хозяином которого был армянин.

В 1981 году социолог Леонид Хотин стал издавать журнал Abstracts of Soviet and East European Émigré Periodical Literature. В 1990-е годы он выходил по-русски («Зарубежная периодическая печать на русском языке. Ежеквартальный реферативный журнал»).

В Монтерее у Окуджавы был домашний концерт у Аркадия Алексеева, будущего преподавателя русского языка в Беркли.

Как сказал Алексей Цветков на конференции «Третья волна: русская литература в эмиграции» (1981), поразительным было то обстоятельство, что в течение года после выхода «Между собакой и волком» на этот блистательный роман не было написано ни одной серьезной рецензии. К тому же он не был переведен ни на один иностранный язык.

Аркадий Ровнер, в те годы редактор журнала «Гнозис», как будто бы упрекнул меня за покровительство Соколову и Лимонову, в своем стихотворении «Прощание с Москвой» (1988) «изобразив» мое доброе к ним отношение так: «Покамест Эдичку и Сашу / протискивает Ольга Матич / шуршит Мамлеев по углам / себя собой пугая сам». http://kassandrion.narod.ru / rovner / stihy. htm.

Соколов С. О себе // The Third Wave: Russian Literature in Emigration / Eds. Olga Matich and Michael Heim. Ann Arbor: Ardis, 1984. Р. 203–206. Это выступление он потом опубликовал под названием «На сокровенных скрижалях» в 10 номере журнала «Синтаксис» за 1982 год.

См. главу о конференции («Писатели-эмигранты и конференция в Лос-Анджелесе»).

Прозвище, которое ему дали Александр Генис и Петр Вайль. От лат. Falco peregrinus.

Сделать это ему посоветовал профессор Калифорнийского университета в Санта-Барбаре Дон Джонсон, написавший о прозе Соколова множество статей. Джонсон был редактором специального номера журнала Canadian-American Slavic Studies (1987. Vol. 21. No. 3–4), посвященного Соколову, и написал лучшую, наверное, статью на «Школу» (см.: Johnson D. B. A Structural Analysis of Sasha Sokolov's School for Fools: A Paradigmatic Novel // Fiction and Drama in Eastern and Southeastern Europe: Evolution and Experiment in the Postwar Period / Ed. by Henrik Birnbaum and Thomas Eekman. Columbus: Slavica, 1980). Я всегда даю ее читать аспирантам, с которыми разбираю «Школу» (которую они неизменно предпочитают всей остальной своей программе по русской литературе второй половины ХХ века).

См. с. 363.

Бродский тогда состоял при Мичиганском университете, где преподавал русскую литературу; устроили его туда Профферы. Потом там же преподавал Соколов.