Сергей Антонов - От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант]
- Название:От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:1973
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Антонов - От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант] краткое содержание
От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Еще до А. Конан Дойла француз Э. Габорио изобразил множество сыщиков во главе с Лекоком. Рассказ Э. По «Убийство на улице Морг» привел А. Куприна в такой восторг, что он не смог удержаться от опрометчивого заявления, будто в один этот рассказ, «как в футляр», вмещается Конан Дойл вместе со своим Шерлоком Холмсом.
В годы наивысшей популярности Шерлока Холмса во всех странах печаталось множество историй о сыщиках, начиная от новелл Г. Честертона о патере Брауне до продававшегося на Кузнецком мосту романа «Дуэль Шерлока Холмса с Нат Пинкертоном, или Таинственное похищение шестидесяти гимназисток». Агата Кристи ежегодно (к рождеству, как и обязывает ее фамилия) выпускает романы о сыщике Пуаро, по которым иностранцы тренируются в чтении несложных английских текстов.
С годами, однако, выявился непреложный факт: Лекок, Дюпон, Пинкертон и прочие уходили в небытие, Пуаро и Мегрэ приедались, а «бумажный детектив», как презрительно обзывала Шерлока Холмса серьезная критика, обрел самостоятельное существование и стал нарицательным литературным типом.
Это обстоятельство озадачило и критику и авторов. Пришлось искать объяснений. Некоторые считали, что А. Конан Дойл одарен особым талантом расследования преступлений. Вспоминали процессы, в которых писатель участвовал в качестве адвоката. Вспоминали его статьи о помиловании осужденного на пожизненное заключение О. Слайтера. Впрочем, в статьях этих не было ничего особенного. Так же, как и многие другие честные люди, А. Конан Дойл считал долгом исправить очевидную судебную ошибку. Тем не менее под давлением критиков писатель уверовал в свои недюжинные способности следователя и скромно писал: «Пройдя серьезный курс тренировки в медицинских диагнозах, я чувствовал, что, если к проблемам криминалистики применять те же строгие методы наблюдений и исследований, можно создать более научную систему.
В целом моя точка зрения была подтверждена, когда я узнал, что в ряде стран полицейская процедура претерпела некоторые изменения на основе написанных мною книг».
Это объяснение, даже если оно и соответствует действительности, не дает ответа на вопрос, почему именно Шерлок Холмс, а не его многочисленные такие же выдуманные собратья, стал фигурой типической.
Хотя вопрос этот и интересен, но он уводит нас от темы — от роли ведущего повествование второстепенного лица. Это лицо в рассказах о Шерлоке Холмсе представляет доктор Уотсон.
Итак, обратимся к отставному офицеру военно-медицинской службы доктору Джону Г. Уотсону. Может быть, своеобразие повествования, направление сравнений и ассоциаций дадут возможность проникнуть в характер Уотсона тем способом, какой мы употребили для знакомства с Галиеном Марком из «Возвращенного ада» А. Грина?
Это предприятие не сулит особенного успеха.
Ничего замечательного в манере, в стиле Уотсона, никаких отклонений от гладкой, безликой речи читатель не чувствует.
На персональный подтекст фраза не претендует. Она начисто лишена того своеобразия, которое превращает слово в частицу излучающей его личности. Слово респектабельно и бесстрастно, как дворецкий. Оно предназначено только для того, чтобы назвать несложный объект и зарегистрировать несложные чувства. В нем нет полутонов и оттенков, отражающих душевный сдвиг, промелькнувшую мысль, изменение чувства.
Редкие беллетристические украшения повторяют традиционный стереотип: дома на окраине Лондона раскинулись, как «щупальца гигантского спрута», двигатель парохода «стучит, как огромное металлическое сердце».
Философское глубокомыслие Уотсона не выходит за пределы удручающих пресностей вроде того, например, что «жизнь похожа на эту топь, усеянную зелеными пятнами, в которых можно утонуть», а пешеходы на вечерних улицах выглядели призраками, которые, «как и весь род людской, появлялись из темноты и снова погружались во тьму».
Поначалу я собирался знакомиться с повествователем по рассказу «Пестрая лента», во-первых, потому, что сам автор, будучи в преклонном возрасте, из всех историй о Холмсе предпочитал «ту, которая о змее», а во-вторых, потому, что рассказ больше других нравится публике. По опросу «Обсервера», рассказы-победители расположились в такой последовательности:
1. «Пестрая лента»;
2. «Союз рыжих»;
З. «Скандал в Богемии» (кстати, единственный, в котором знаменитый сыщик терпит фиаско);
4. «Морской договор»;
5. «Человек с рассеченной губой».
К сожалению, в «Пестрой ленте» двадцать две страницы из общего числа двадцати семи представляют собой чистый диалог, и Уотсону оставлено слишком мало места, чтобы проявить своеобразие рассказчика.
Почти вся серия «Приключения Шерлока Холмса» построена главным образом на диалоге. А в рассказе «Медные буки» роль Уотсона настолько случайна, что достаточно вычеркнуть или чуть изменить двадцать — тридцать строк — доктор исчезнет и никто не заметит его отсутствия.
Для хода сюжета некоторых рассказов Уотсон не нужен вовсе. И если ограничить изучение этого персонажа манерой повествования, то почтенный доктор превращается в подобие подпоручика Киже — в нечто, фигуры не имеющее.
Почему же Конан Дойл, сделав Уотсона тенью своего героя, не пожелал очертить его образ хотя бы речевой характеристикой?
Если бы Конан Дойл считал необходимым персонифицировать речь Уотсона, он сделал бы это с блеском. Он владел богатейшей стилистической палитрой, не хуже профессора Хиггинса ощущал оттенки многочисленных лондонских говоров. С одинаковой легкостью он воспроизводил заметку из Британской энциклопедии, неуклюже-торжественный оборот манускрипта XVIII века, официозный лаконизм «Таймса», претенциозную витиеватость местной газетки, юмор дружеского письма, небрежную скоропись дневника и нервный ритм торопливой записки (см., например, «Собаку Баскервилей»).
На безликом фоне повествования Уотсона такие места выделится особенно выпукло.
Некоторым литераторам-«детективщикам» полезно позаимствовать у Конан Дойла и добросовестность в изображении обстановки и точность деталей. Самые невероятные сюжеты выглядят почти правдоподобно благодаря тому, что скупой антураж выписан с документальной, географической, исторической и этнографической точностью.
Столовая старинного дома Баскервилей, построенного пять веков назад, «представляла длинный зал, со ступенью, отделяющей возвышение, на котором располагались хозяева, от челяди. В конце зала шла галерея для певцов и оркестра. Черные балки тянулись над головами, подпирая закопченный потолок». [10]
Метко, немногословно изображал писатель и разношерстных клиентов Холмса, и тех, с кем сыщику приходилось сталкиваться в ходе расследования.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: