Сергей Антонов - От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) [журнальный вариант]

Среда, конечно, влияет на становление личности, но вместе с тем сам человек, и никто иной, и творит и изменяет эту среду. В этом смысле и следует понимать слова Маркса о том, что «обстоятельства изме­няются именно людьми...»

Достоевский хоть и пытался веровать в бога, понимал, что среда не потусторонняя сила, а порождение человека. Иронически символизируя среду по рецептам «прогрес­систов» в виде каменной стены, он обро­нил замечание, «что даже в каменной-то стене как будто чем-то сам виноват».

Угадал Достоевский и то, что в капитали­стическом обществе человек обречен на нечеловеческое существование. Товарные отношения заставляют людей общаться не в своем естественном качестве, а под определенной экономической маской.

Экзистенциалисты вывели много любо­пытных наблюдений о жизни и условиях капиталистической «неподлинности». Хай­деггер, например, считал, что человек скры­вает свое естественное лицо и принимает то амплуа, которое предписывает окружающая его действительность. Он как бы не жи­вет, а играет роль, которую считает себя выгодной. На эту тему в записных книжках Достоевского есть удивительная по глубине мысль: «Человек всю жизнь не живет, а сочиняет себя, самосочиняется».

Достоевский уверен, что народ русский, «обвиняя себя... тем-то и доказывает, что не верит в «среду»; верит, напротив, что среда зависит вполне от него, от его беспрерывно­го покаяния и самосовершенствования. Энергия, труд и борьба — вот чем перераба­тывается среда. Лишь трудом и борьбой до­стигается самобытность и чувство собствен­ного достоинства».

Выше человеческой личности нет на зем­ном шаре ничего! — провозгласил еще В. Бе­линский. Это убеждение разделял и под­тверждал всей своей деятельностью Н. Чер­нышевский. Что касается Н. Добролюбова, то он боролся за свободу личности прямо-таки рыцарски (см., например, цитаты из его статьи «О значении авторитета в воспи­тании» в конце тринадцатого раздела этой статьи).

Тем не менее враги коммунизма (Н. Бер­дяев, в частности) повторяют вопреки фак­там, будто «коммунизм отрицает ценность и значение человеческой личности», будто для Маркса «человек есть функция обще­ства и даже только функция класса».

Между тем именно К. Маркс особенно подчеркивал ценность уникального челове­ческого существа: «Человек есть некоторый о с о б е н н ы й индивид, и именно его осо­бенность делает из него индивида и дейст­вительно и н д и в и д у а л ь н о е общест­венное существо». Свобода человека, ука­зывал К. Маркс, состоит в возможности «проявлять свою истинную индивидуаль­ность».

При этом нужно помнить, что личность сможет обнаружить своеобразие только в общении, в коллективе. Н. Бердяев, если бы он прожил всю жизнь в пустыне, так и не узнал бы, что он персоналист и мистик. Чтобы быть особенным, оригинальным, нуж­но иметь возможность от чего-то обособ­ляться, нужно общество.

Только коммунистическое общество от­крывает безграничные возможности разви­тия человеческой личности. Коммунизм не ставит целью выращивание идеальных человеков. Уникальность человеческой при­роды в том и состоит, что человек не имеет и никогда не будет иметь какой бы то ни было заранее установленной, окончательной природы. Он «не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а нахо­дится в абсолютном движении становле­ния».

Это не значит, конечно, что на свете не существует людей «законченных», остано­вившихся в своем развитии. Таков, напри­мер, Порфирий из «Преступления и нака­зания». Он сам признается, что его, «в сущности, и не за что полюбить-с» и что он считает себя человеком «поконченным», и слово это звучит в его устах так, будто он видит себя покойником и смирился с этим.

С какой удивительной глубиной все-таки чувствовал Достоевский извращенный, по­ставленный с ног на голову мир капитализ­ма, где «покойники» искренне сожалеют о положении вещей, при котором им прихо­дится ловить, судить и осуждать живых, и все-таки ловят, судят и осуждают...

Читая в связи с Достоевским работы Маркса и Энгельса, удивляешься не за­блуждениям Достоевского, а смелости, с ко­торой он стремился проникнуть в загадоч­ные глубины человеческого существования, и необыкновенной способности великого писателя изображать людей как авторов и одновременно актеров драмы жизни.

13

Взаимоотношения личности и среды, по­жалуй, самая сложная проблема понятия «феномен человека». Проследить на класси­ческих образцах, как проявляется это вза­имоотношение,— благодарная задача эсте­тики. А решается она пока что медленно, и приходится соглашаться с выводом статьи, напечатанной не так давно в журнале «Во­просы философии»: «Человек есть, с одной стороны, продукт социальной системы, а с другой стороны (или в то же самое время), творец ее. Но с какой одной и с какой другой — вот в чем вопрос».

В работе И. Б. Астахова «Эстетика» (в предисловии эта работа рекомендуется как монументальная и синтезирующая) сущест­вует специальный раздел на эту тему. В разделе есть поучительные цитаты, поэтому привожу его полностью.

«ГЕРОЙ И СРЕДА

Определяя реализм как правдивое отра­жение типических характеров в типических обстоятельствах, Энгельс подчеркивал за­кономерную связь героя и среды. В «Святом семействе» Маркс замечает: если человек создается обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человечными. Люди есть продукт обстоятельств и воспи­тания. Энгельс видит будущее драмы в пол­ном слиянии большой идейной глубины, осо­знанного исторического смысла с шекспи­ровской живостью и действенностью».

Все.

Вернемся к Раскольникову и попробуем проследить, как выражено двуединство «личность — среда» в его образе.

Раскольников тоже и автор и действую­щее лицо своей драмы.

Как действующее лицо Раскольников про­тивостоит определенной среде. В то же вре­мя, будучи членом сообщества, наряду с другими индивидами он является частью этой среды, в какой-то мере ее творцом, ав­тором.

Раскольникову как личности любой дру­гой человек, например следователь Порфирий, представляется частью враждебной среды. Для Порфирия же как личности Раскольников — составная часть среды, не­избежная и типичная.

По этой причине у них не может не быть разных точек зрения на одно и то же собы­тие, не может не быть разной оценки этого события.

Раскольников-личность воспринимает воз­никшую в его уме идею убийства как бо­лезненную аномалию своего «я», как вздор и нелепость. Порфирию это же убийство представляется случаем не частным, а со­циальным, одним из проявлений историче­ской закономерности. «Тут дело фантасти­ческое, мрачное,— обобщает он,— дело со­временное, нашего времени случай-с, когда помутилось сердце человеческое; когда ци­тируется фраза, что кровь «освежает»; ког­да вся жизнь проповедуется в комфорте».