Александр Немировский - Гражданская война Валентина Катаева

Конец кутайсовского письма – очередной охранный дисклэймер. Ни в какие волонтеры к англичанам записаться в Одессе в 20-м было невозможно – не брали они там никого ни в какие волонтеры; как нельзя было таким манером и «покончить» с добровольческой армией, из нее можно было просто дезертировать. Думать, что сейчас англичане вместе с какими-то волонтерами двинутся на север против большевиков, зимой 1920 никто не мог бы даже в горячечном бреду: даже вранья и слухов на эту тему никто не распространял, не говоря о том, повторю, что сами англичане никаких волонтеров ни на что не подряжали вообще.

Так что вся эта лирика, как и угрызения бессонной совести по поводу войны с большевиками – ради повышенной проходимости рассказа в печать. А вот служба на бронепоезде командиром первой башни (отсюда мы узнаем, что это головная башня – самым опасным местом на бронепоезде владычествовал Валентин Петрович) между Жмеринкой и Киевом – это в точности о боевой работе Катаева на «Новороссии».

Отсюда же выясняется, как для него окончилась война – сыпным тифом, бичом обеих армий в зимнюю кампанию 1919/1920 года

Обо всем этом еще много раз сказано в разных текстах Катаева… Даже настроения «Кутайсова» (только не желание покончить с Добрармией, а «тоску» от бесконечной войны вообще – да еще и войны, явно катящейся для стороны Катаева в пропасть) находим у Катаева в стихотворении января 1920-го года, случайно уцелевшем в рукописи и разысканном десятки лет спустя Куняевым:

«Не Христово небесное воинство,

Возносящее трубы в бою,

Я набеги пою бронепоезда,

Стеньки Разина удаль пою.

Что мне Англия, Польша и Франция!

Пули, войте и, ветер, вей,

Надоело мотаться по станциям

В бронированной башне своей.

Что мне белое, синее, алое, —

Если ночью в несметных звездах

Пламена полноты небывалые

Голубеют в спиртовых снегах.

Ни крестом, ни рубахой фланелевой

Вам свободы моей не купить.

Надоело деревни расстреливать

И в упор водокачки громить.

1920”

«Белое, синее, алое» – это трехцветный национальный фраг, под которым воевали белые армии Юга (такие же трехцветные шевроны нашивались там на рукава; трехцветные щиты изображались на броневиках и бронепоездах, чтобы сразу отличить их от красных). Англия, Польша и Франция – возможная внешняя опора ВСЮР.

Позднее Катаев примерно те же чувства выражал в стихотворении «Современник» – это он опубликовал в 22 году.

Апрель дождем опился в дым,

И в лоск влюблен любой.

- Полжизни за стакан воды!

- Полцарства за любовь!

Что сад - то всадник. Взмылен конь,

Но беглым блеском батарей

Грохочет: "Первое, огонь!" -

Из туч и из очей.

Там юность кинулась в окоп,

Плечом под щит, по колесу,

Пока шрапнель гремела в лоб

И сучья резала в лесу.

И если письмами окрест

Заваливало фронт зимой:

- Полжизни за солдатский крест!

- Полцарства за письмо!

Во вшах, в осколках, в нищете,

С простреленным бедром,

Не со щитом, не на щите, -

Я трижды возвращался в дом.

И, трижды бредом лазарет

Пугая, с койки рвался в бой:

- Полжизни за вишневый цвет!

- Полцарства за покой!

И снова падали тела,

И жизнь теряла вкус и слух,

Опустошенная дотла

Бризантным громом в пух.

И в гром погромов, в перья, в темь,

В дуэли бронепоездов:

- Полжизни за Московский Кремль!

- Полцарства за Ростов!

И - ничего. И - никому.

Пустыня. Холод. Вьюга. Тьма.

Я знаю, сердца не уйму,

Как с рельс, сойду с ума.

Полжизни - раз, четыре, шесть...

Полцарства - шесть - давал обет, -

Ни царств, ни жизней - нет, не счесть,

Ни царств, ни жизней нет...

И только вьюги белый дым,

И только льды в очах любой:

- Полцарства за стакан воды!

- Полжизни за любовь!

1922»

К стихотворению этому мы еще вернемся – оно точно выражает смену стратегии, предпринятую Катаевым зимой 1920-21 года. А пока отметим: «трижды возвращался в дом ни со щитом, ни на щите» – то есть трижды возвращался в дом живым («не на щите»), но не победоносным, а потерпевшим поражение («не со щитом») - то есть возвращался с уже проигранных войн! Что ж это за три раза? Один из них – «с простреленным бедром»; бедро Катаеву, как хорошо известно, прострелили летом 17 года в «керенском» наступлении на Румынском фронте. Да и без этого было бы ясно, что первое возвращение в дом с войны «не со щитом» – это возвращение с Первой мировой.

А тогда второе и третье – это возвращения в Одессу в апреле 1919 и январе 1920, возвращения из двух проигранных белых кампаний; участие в обеих для Катаева строго зафиксировано бунинскими материалами.

А раз так, то для возвращения из Красной Армии в Одессу летом 19 года места в этом перечне нет вовсе – оно было бы четвертым (третьим по счету из четырех возвращений)!

Все. Историю о том, что Катаев успел послужить в РККА, можно с облегчением похоронить раз и навсегда, окончательно и бесповоротно; ни за страх, ни за совесть, ни для каких других причин в ряды красных он не замешивался. Он сам расписался в этом в собственных стихах – расписался, конечно, только для тех, кто знает о его участии в противобольшевистских кампаниях под Одессой весной 1919 и осенью-зимой 1919/ 1920 годов…

«…в дуэли бронепоездов:

- Полжизни за Московский Кремль!

- Полцарства за Ростов!»

– это, стало быть, воспоминание о какой-то дуэли между «Новороссией» и красным бронепоездом (явление нередкое в бронепоездных боях, и при этом самая страшная переделка, в которую может попасть бронепоезд; Катаев, как мы помним, на «Новороссии» командовал передовой бронебашней, так что неудивительно, что эта дуэль врезалась в его память). «Полжизни за Москву» – это вопит бронепоезд ВСЮР, «полцарства за Ростов» – красный бронепоезд.

Кстати, а в каком чине Катаев служил на бронепоезде? Перед демобилизацией с Первой Мировой он узнал, что ему присвоен чин подпоручика, но так и не успел получить погоны и ушел на демобилизацию прапорщиком. В деникинских войсках, как известно, по довольно раннему приказу самого Деникина все прапорщики автоматически становились подпоручиками, и звание «прапорщика» упразднялось, так что во ВСЮР Катаев изначально, уже весной 19 года, оказался подпоручиком (так сказать, «дважды подпоручиком»). В чинах, однако, во ВСЮР росли быстро: Деникин принципиально не давал за братоубийственную войну русские ордена – боевые заслуги награждались исключительно повышением в чинах, откуда и стремительный рост многих офицеров в чине (но не в должности!). Если Катаев умело командовал своей бронеплощадкой (да еще и головной) в течение трех месяцев, то к январю 20 года он, скорее всего, должен был стать поручиком, а то, глядишь, и штабс-капитаном…