Владимир Гаков - Вечный поборник

Произведения Муркока, хотя бы и условно подходящие под определение «научная фантастика», представляют собой достаточно эклектичную смесь.

Впрочем, это одна из безусловных характеристик всего его творчества. «Оно, – соглашается писатель, – столь разнообразно, что может привлекать самого широкого читателя. Большую часть моих работ составляет вовсе не научная фантастика, а фэнтези – или что-то иное, и чаще всего я использую элементы научной фантастики с целями откровенно ироничными. Главные темы, на которые я не устаю нападать, – это империализм, транссексуальность (я не верю, что разделение социальных ролей по признаку пола ведет к выживанию вида; сегодня это скорее прямая дорога к его самоуничтожению), расизм, проблемы выживания в больших городах, и т.д. и т.п. И, конечно, еще одна частая цель для моей иронии – это современная набожность... Мне нравятся изменения. Я верю, что люди и вещи должны быть бесконечно гибки – в этом я законченный анархист, то есть верю, что каждый индивидуум должен сам собой управлять, не забывая об общественных интересах».

Действительно, при желании каждое его научно-фантастическое произведение можно прочитать как элегантную пародию на штампы и клише этого жанра. Но никогда – не грубую, не лобовую, напротив, изящно замаскированную игрой слов, метафорой, стилем. Поэтому, чтобы понять авторскую иронию, уровня «самиздатовских» переводов (по которым, за редким исключением наш читатель и знакомился с творчеством Муркока) не только недостаточно – они абсолютно противопоказаны!

Тем не менее, во многих научно-фантастических произведениях Муркока по крайней мере внешне разрабатываются вполне канонические темы этой литературы. Другой вопрос, как разрабатываются!

Вот, например, роман «Ледяная шхуна» (1969). В нем представлен вполне традиционный мир после катастрофы (причина ее на сей раз – глобальное обледенение), а написано произведение под несомненным влиянием Джозефа Конрада, Джека Лондона и других «морских» романтиков. Это если отслеживать связи на уровне сюжета и общего настроения; стоит, однако, «забраться» поглубже, к истокам философского конфликта Человека и враждебной ему Природы, и уже слышны отголоски авторов более «философских» – Кольриджа, Мелвилла, вплоть до пророков современного экологического сознания!

Из внешне традиционных я бы отметил ранний роман «Человек заката» (1966; также выходил под названием «Берега смерти»), главная мысль которого состоит в том, что развитие ядерной энергетики и вооружений могут вызвать к жизни поистине космические силы, совладать с которыми человечество окажется не в состоянии. А из политически актуальных – «Черный коридор» (1969), написанный в соавторстве с Хилари Бэйли (хотя ее имя почему-то не значится ни на обложке, ни в выходных данных). Это умная и отнюдь не безобидная сатира на рост расистских настроений в Англии конца 1960-х, вызванных страстными выступлениями тогдашнего лидера правых экстремистов Эноха Пауэлла, направленными против иммигрантов.

Все это были произведения добротные, в меру острые, но по-прежнему не выбивавшиеся из общего ряда.

Первым произведением, в котором писатель Муркок ярко и мощно продемонстрировал, на что способна «новая» фантастика, стала повесть «Се Человек» (1966), удостоенная в том же году премией «Небьюла» [12] Кроме того, Муркок в том же году завоевал Премию Ассоциации британских писателй-фантастов. и позже переписанная в одноименный роман (опубликован в 1969 году).

Герой ее, Карл Глогауэр, измученный психологическими комплексами и, мягко сказать, неустроенностью личной жизни, ищет утешение и своеобразную сексуальную сублимацию в путешествиях в прошлое. Решив встретиться с историческим Христом, он посещает Иерусалим в год казни Спасителя и не находит там мессию, чудотворца и богочеловека – в реальной истории есть только местный слабоумный, которого все зовут Иисус из Назарета. Никто его в грош не ставит – о каком уж основателе новой религии может идти речь! Однако больная душа Глогауэра жаждет очищения, катарсиса, к тому же его настойчивые поиски какого-то Царя Иудейского, странные речи и поведение заставляют присмотреться к нему повнимательнее – и тех, кто увлекся его речами, и тех, кого они насторожили и не на шутку испугали...

Конец героя нетрудно предугадать. Зато земная история осталась неизменной: событие, во многом определившее последующие 20 веков новой эры, свершилось – на холме Голгофа, в I веке эры, названной именем... кого? Карла Глогауэра? [13] Читатель встречается с ним и в романе «Завтрак среди руин» (1972).

Путешествий в прошлое с целью корректировки земной истории и до Муркока было создано немало. Однако такого еще не было, и неслучайно уже не раз цитировавшийся Олдисс назвал повесть «Машиной времени», которая и в кошмарном сне не могла присниться Уэллсу».

Талант Муркока-мастера иронической фантастики на грани пародии, а то и прямой мистификации, ярко раскрылся в серии романов «Кочевники небес»: «Полководец воздуха» (1971), «Левиафан суши» (1974), «Стальной царь» (1982), – объединенных «потерявшимся» во времени путешественником по имени Освальд Бастейбл. Действие ее разворачивается в очередной альтернативной истории – начале и середине 20 века, в котором вторая мировая война так и не разразилась. Это и своеобразная добросовестная реконструкция грез и мечтаний о будущем, посещавших англичан во времена царствования Эдуарда VII. И едкая насмешка над любыми упованиями на возврат к «добрым старым временам», о коих мечтает путешественник, выросший и сформировавшийся еще в викторианскую эпоху, в Империи, «над которой никогда не заходило солнце»...

Герои другой экспериментальной серии Муркока – бессмертные скучающие декаденты далекого будущего, мира «на краю времен». Серия состоит из трилогии – «Тепло чужака» (1972), «Пустые земли» (1974), «Конец песням» (1976), – позже вышедшей в одном томе как «Танцоры на краю времен» (1980), – и примыкающих к ней сборника «Легенды с края времен» (1976) и романа «Превращение мисс Мэвис Минг» (1977; также выходил под названием «Мессия на краю времен»).

Это, пожалуй, единственный цикл произведений Муркока, в котором сделана попытка описания Рая. Однако он и скучноватым получился на диво, да и неприкрытая авторская ирония лишь усилена водопадом словесных игр и стилистических изысков, в которых на этот раз писатель, кажется, превзошел себя. Читатель встретит не только многих героев Муркока, как бы забредших на «край времен» из других серий: уже знакомых нам Эльрика, Карла Глогауэра и Освальда Бастейбла, Уну Персон (это имя встретится нам чуть позже) и Огненного клоуна из раннего одноименного романа, – но и персонажей с вполне говорящими именами и фамилиями – Вертера де Гёте, Герберта Уэллса, и даже Эдгароаргонового По. А местом действия постоянно становится Вечный Город Танелорн (Шаналорн), главная цитадель вселенского Порядка, также неоднократно упоминаемая в книгах писателя.