Владимир Гаков - Вечный поборник

А какое раздолье для литературоведов-структуралистов и философов! Сколько модных слов может быть произнесено! Тропы, карнавализация, классический нонсенс и более свежий постмодернизм с его принципиальным смешением великого со смешным – и цитатой, поставленной во главу творчества; оксюморон (соединение несоединимого) и просаподосис (сознательное повторение слов и группы слов), реинкарнации и космология, фрейдизм и архетипы Юнга, учение об актантной модели...

Другой вопрос – что в сухом остатке, если выпарить всю эту словесную мишуру?

Наибольший успех – абсолютно бесспорный в момент, когда «Волна» была на подъеме – выпал на долю еще одного цикла Муркока, навеянного известными идеями канадского социолога Маршалла Маклюэна, атмосферой эпатажных 1960-х годов, эстетикой поп-культуры, а также определенной усталостью и раздражением части молодых авторов и читателей от традиционной фантастики предыдущих десятилетий.

«Эльриком, вывернутым наизнанку» назвал героя цикла, Джерри Корнелиуса, уже упоминавшийся Джон Клют; а другой критик разглядел в персонаже Муркока даже Арлекина – прямую противоположность меланхолику-неудачнику Пьеро в итальянской Commedia dell'Arte. Джерри Корнелиус на некоторое время превратился в культовую фигуру: секретный агент, мессия, хиппи, мошенник-авантюрист – чего же более!

Он – плоть от плоти бурной эпохи 60-х, именно такого «антигероя их времени» – если бы не «подшустрил» Муркок – рано или поздно должна была породить молодежная контркультура. Джерри рожден движением хиппи и поп-музыкой, галлюцинаторными ядовитыми красками надышавшихся и наглотавшихся чего ни попадя «детей-цветов», Че и Мао, мини-юбками и революцией в городах, возрождением комиксов и поп-артом. Это уличный оборванец, чьи университеты составили пабы и притоны Большого Лондона, но при этом оснащенный техническими «игрушками», словно взятыми напрокат у Джеймса Бонда. Циник и юродивый, народный герой и злой гений, способный – и самое главное, страстно желающий манипулировать всеми и вся, начиная от собственной персоны и кончая Мультивселенной.

Разумеется, если выписывать подобную фигуру с замогильной серьезностью, то получится аутентичный портрет Дьявола. Но к счастью (или несчастью – это как посмотреть) Муркок имеет явное генетическое родство со своим героем, ибо порожден той же обстановкой и тем же временем. Поэтому, расписывая приключения Корнелиуса, он явно резвится...

Романы из цикла о Джерри Корнелиусе структурно представляют собой пестрый, порой даже раздражающий декларативной «всеядностью» литературный коллаж, винегрет, в котором чем больше ингредиентов, тем вкуснее. Сенсационные газетные шапки, клипы из реально опубликованных материалов в прессе, газетные же объявления, отрывки из текстов музыкальных «хитов», новости из мира моды, научные сообщения, и слегка закамуфлированные отрывки из выступлений реальных светил науки... И все это подано под такой же дикой смесью обычно несочетаемых соусов – жанровых форм масс-культуры: похождения Джерри можно формально читать как шпионский боевик, мистический триллер, классический «спокойный» детектив, роман приключений, вестерн, и... как научную фантастику!

В цикл входят следующие романы: «Окончательная программа» (1968), «Лекарство от рака» (1971), «Английский убийца» (1972) и «Условие Мьюзака» (1977), объединенные в один том – «Хроники Корнелиуса» (1977); роман «Энтропийное танго» (1981) и дополняющий сборник «Жизни и времена Джерри Корнелиуса» (1976) объединены во 2-й том «Хроник Корнелиуса» (1986), а третий, вышедший годом спустя, состоит из романа «Приключения Уны Перссон и Катерины Корнелиус в двадцатом веке» (1976) и рассказа «Вопрос алхимика» (1984). И, наконец, в так называемой «межавторской» антологии «Природа катастрофы» (1971) представлены рассказы различных писателей – включая самого Муркока – «на тему» Джерри Корнелиуса.

В первых двух романах, посвященных описаниям различных глобальных катастроф – вполне в традициях британской фантастической прозы (Уэллс, Дойл, Уиндэм, Кристофер, Баллард... – надо ли продолжать?), – Джерри легко переносится автором из настоящего в далекое будущее, – оставаясь все таким же грубоватым и крикливым «циником печального образа». Зато в третьем и четвертом романах облик разнузданного шалопая и enfant terrible приобретает большую глубину, в нем появляется что-то действительно печальное (Пьеро), а сами произведения все больше и больше напоминают эстетские упражнения в абсурдизме, «новом романе» и прочих увлечениях европейской богемы конца нашего столетия...

Некоторое время назад у меня создалось впечатление, что гениальному мистификатору Джерри Корнелиусу удалось заморочить голову даже своему создателю. А Майкл Муркок оказался в ловушке, попав в полную зависимость от созданного им персонажа: время шло, и некогда легко узнаваемая эпоха поздних 60-х все больше уходила в прошлое, забывалась и покрывалась паутиной мифов и искажений. Корнелиус переставал интересовать, потому что менялся мир, но оставался неизменным тот, кто претендовал на роль зеркала мира.

Муркок это вовремя почувствовал. И в последних книгах Джерри Корнелиус заметно остепенился, посерьезнел, натянул на себя маску... кого бы вы думали? Борца с Хаосом, одним словом, Вечного Поборника!

И круг замкнулся.

Еще в 1978 году Муркок, испытывая очевидную усталость от многочисленных сериалов, опубликовал одиночный роман, не связанный с каким-либо циклом. Это была «Глориана, или Несостоявшаяся королева» (1978), принесшая писателю Мемориальную премию имени Джона Кэмпбелла. «Двуликой сексуальной притчей» назвал Джон Клют эту поэтичную альтернативную историю, в которой изображена Англия во времена правления реально не существовавшей королевы Глорианы.

Любопытно, что и самым последним, еще не завершенным проектом писателя стала снова серия на тему альтернативной истории. Или можно назвать ее сюрреальной – во всяком случае она минимально связана с фантастикой (если не считать самой идеи альтернативности).

Названия романов, расположенные друг за другом, читаются как цитата: «Все терпит Византия» (1981), «Смеется Карфаген» (1984), «Иерусалим господствует» (1992) – а еще не вышедший сборник будет называться «И Рим отмщен». Пусть не смущают античные названия, знакомые еще со школьных уроков истории: это действительно история, однако не столь отдаленная – как во времени, так и в пространстве! Думаю, что для нашего читателя эта серия Муркока покажется даже более интересной, чем для читателя англоязычного.

Потому что она открывается все известными событиями в... Советской России сразу после Гражданской войны. А из героев особое внимание привлечет, конечно же, почтенная миссис Корнелиус – мать Джерри. Потом появятся Сталин и Гитлер, ГУЛАГ и фашистские концлагеря, а целые фрагменты первого романа при желании можно читать как тонко замаскированные пародии на Паустовского, Пильняка, Эйзенштейна (а во втором томе – на Натаниэла Уэста и Набокова)... Но уж коли мелькнула на страницах книг фамилия любимого героя Муркока, то читателю в процессе знакомства с этими «историческими романами» следует быть настороже. Очевидно, что автор и на сей раз не собирался покидать пределы своей обжитой Мультивселенной. А, значит, это все-таки не совсем обычная, но фантастическая история!