Владимир Гаков - Тени на снегу

Эту последнюю оппозицию комментировать тяжелее всего. Может быть, потому, что она – главная в романе, в котором и без того все постоянно двоится, плывет, отражаясь в причудливом зеркале фантазии, незаметно перетекает в собственную противоположность.

Но, с другой стороны, как же пройти мимо этого главного! Однако логика критика вряд ли поможет и придется перейти на язык образов, вторгаясь на заповедную территорию Автора...

Как читатель убедился, весь роман буквально соткан из оппозиций: на космическом, планетарном, политическом уровнях.

Только льду – не противостоит ничто.

Лед и сверкающий под негреющим солнцем снег изначальны и абсолютны, безразличный к людским драмам ледник заполняет все пространство до горизонта. Однако, не будь этого, мы вряд ли разглядели бы две крошечные тени.

Две личности. Два характера. Две судьбы.

Открылись они на фоне белого Ничто, про которое Эстравен сказал: «Лишенная Теней Ясность». За ясностью, за пониманием сокровенного, прежде всего – самих себя, отправились, даже не сознавая этого, в свой безумный поход два друга.

То, что местом действия выбрана заснеженная планета, вряд ли объясняется случайным капризом автора. На бесконечных ослепительно-белых пространствах ярче, контрастнее видны две темных точки... Не космические цивилизации, не человечества, привлекающие фантастов масштабностью, а просто – два человека. Вероятно, на фоне другого инопланетного «пейзажа» – стального мегалополиса-улья, или жаркого пекла планеты-пустыни (как в знаменитой эпопее «Дюна» Фрэнка Херберта) – пришлось бы вести счет государствам, общественным движениям, человечествам.

А этих двоих – мы бы попросту не заметили...

И осталась бы в таком случае «Левая рука Тьмы» утопическим, научно-фантастическим, политическим – каким угодно, но не просто романом! Романом о дружбе, любви, поисках смысла, о пути и потерях.

... А начинается все ранней весной. Весна на планете Зима! Еще одно деликатное напоминание о двух сплетенных запятых.

На злополучном параде, во время которого, как станет ясно позже, круто меняется и жизнь героев, и судьба всех жителей планеты, – Дженли Аи в последний раз наслаждается солнечным теплом. Только во время перехода через Ледник он еще раз увидит слепящее горное солнце; слепящее и не греющее...

До чего же он чужой, этот промерзший мир.

Дело даже не в биологии, не позаботившейся о разделении гетенианцев на «мужчин» и «женщин». Вся их философия, индивидуальная психология и социальная жизнь настолько чужды экуменическому опыту, что их удивительное внешнее сходство с Посланником (все-таки люди) не облегчает, а стократ усложняет его задачу. Может быть, проще устанавливать Контакт с цивилизацией каких-нибудь разумных медуз?..

На Гетен нет «сильной» и «слабой» половин рода человеческого, как и привычного нам разделения на защитников и защищаемых, лидеров и ведомых, хозяев и рабов. В сознании гетенианца/гетенианки отсутствует противопоставление прошлого будущему, «плохого» – «хорошему»... Они на редкость цельны и, будучи неразделенными, предпочитают не идти «к поставленной цели», нагромождая по пути новые проблемы, а просто жить. «Землянам присуще вечное стремление вперед, постоянный прогресс. Для людей с планеты Зима, которые вечно живут в Году Первом, прогресс значительно менее важен, чем сам процесс жизни».

А что предпочтительнее? В записях Дженли Аи промелькнуло сравнение с бурным потоком и движением ледника: «оба в итоге своей цели достигают»...

И вот на этой странной и неуютной планете, среди вселенского холода Дженли встречает тепло понимания, дружбы, любви. Впрочем, разве могло случиться иначе – в книге с таким-то названием? Ибо, раз «одного только света недостаточно. Нужны тени, чтобы знать, куда идти», – то, следовательно, и обратное верно. Любовное пламя сильнее всего разгорится во льдах.

Любовь вообще доминирует в этой книге. Направляет сюжет, психологически оправдывает поступки главных героев. Она разнолика – к человеку, родине, истине. Научно-фантастический роман о фантастической любви? Можно назвать и так.

«Что значит любовь к своей стране? Это значит, ненависть к тому, что находится за ее пределами? И то, и другое одинаково плохо. А может, это просто любовь к самому себе? Это вещь, в общем, хорошая, только не стоит превращать ее в добродетель или... в профессию... Человек, который не отвергает плохое правительство своей страны, глуп».

Это размышлкния опального сановника Эстравена, сосланного за то, что он любил свою родину больше, чем своего короля.

Эстравен первым поверил в звездного «вестника». Более того, понял, что от него, странного и даже опасного (ибо кем, как не извращенцем, покажется гетенианцу «человек», постоянно сексуально возбужденный – в то время как нормальный обитатель планеты Гетен большую часть жизни абсолютно нейтрален?) зависит будущее и Кархайда, и Оргорейна. Их единое будущее, над которым уже не будет витать тень глухого противостояния: «все же именно он, безоружный, положит конец и Королевству, и Комменсалии... А как установить отношения с народами других миров, если не стать подобными им, их братьями? Как сможет Гетен заключить союз с космической организацией, включающей восемьдесят миров, не будучи единым миром?»

Истинное понимание нелегко далось родовитому царедворцу и министру, воспитанному в категориях феодальной чести, предполагавшей ставить прихоть сюзерена выше интересов государства. И до встречи с Посланником понятия не имевшего о каких-то там «общечеловеческих ценностях»... Спустя месяцы, в самом начале ледового похода Дженли Аи услышал то, что владело другом с их первой встречи: «Разве имеет значение, какая страна проснется первой, если следом проснемся все мы?»

Противостояние-сдержанное недоверие-сближение -взаимопонимание-дружба-любовь; таков пунктир их романа. По той же «схеме» развиваются и отношения двух цивилизаций.

Тут не случайное стечение обстоятельств, а принцип, по которому действует Экумена. Пока два человека – те самые две тени на снегу – не договорятся, не станут друг другу не просто близкими, а и необходимыми, Экумена будет выжидать. Послов она пришлет только на готовую к их встрече планету.

Но именно это-то сближение двух обыкновенных людей порой сложнее и драматичнее контакта цивилизаций.

Поначалу отношение Дженли к Эстравену доброжелательно-любопытное и настороженное: «Мне он не нравится, однако я не могу не ощущать его значительности, как не могу, например, не ощущать тепла солнечных лучей»... «удивительный характер – абсолютно прозрачный и, одновременно, абсолютно непостижимый, словно бездонный колодец, полный ключевой воды...»