Демиен Милкинз - Портрет короля. Книга для тех, кто силится понять современное искусство или, чего доброго, стать великим художником

Согласитесь, глуповато выглядел бы человек, заявляющий, что языком может считаться только то, что приятно звучит. Или только то, что признаёт таковым больше одного человека. И тем более странно будет звучать утверждение, что языком может являться то, что провозгласит языком один-единственный человек, и при этом не только кто-либо другой, но и он сам не обязан понимать, что означают те звуки и жесты, которые он производит.

Или представьте себе, что некто из соломы и грязи сделал кирпич, а затем попытался продать нам его под видом еды… И действовал он на том основании, что и он сам, и еще несколько его коллег признают этот кирпич запеченным на углях молочным ягненком. А теперь представьте человека, который вознамерился продать нам гвозди, вырезанные из папиросной бумаги, утверждая при этом, что гвозди не обязаны иметь какую-либо утилитарность. Ну и, уж конечно, эту палату (или камеру) можно пополнить персонажем, на полном серьезе утверждающим, что он является счастливым обладателем волшебной палочки, прикосновение которой к любому предмету нашего мира превращает последний в слиток чистейшего золота.

Смешно и странно? А между тем мир современного искусства изобилует достаточно уважаемыми людьми, утверждающими, что для того, чтобы что-то было признано произведением искусства, достаточно, чтобы хотя бы еще один человек, кроме самого художника, признал его творение таковым. Те же деятели утверждают, что произведение искусства не обязано иметь какую-то конкретную функцию и вполне может самоценно существовать в отрыве от какой-либо утилитарности. Ну и в довершение всего, в этой перпендикулярной вселенной с некоторых пор «творцу» даже необязательно что-либо создавать самому – ему достаточно просто объявить произведением любой предмет из нашего с вами мира.

Ну уж нет, дорогие вы наши… Вы, конечно, извините, но больше этот номер у вас не пройдет. Теперь-то мы знаем, где искать. Теперь-то мы понимаем, что ключ к решению этой проблемы – в нахождении тех базовых потребностей человеческого существа, которые удовлетворяет этот древнейший институт нашего общества – изобразительное искусство.

Для того чтобы разобраться в чем-то как следует, желательно начать с самого начала. В случае с изобразительным искусством всё началось в период от ста до тридцати пяти тысяч лет назад. Точнее, если принимать во внимание современные исследования на эту тему, первые намеки на появление неутилитарной деятельности человека, то есть чего-то, что некоторые ученые склонны интерпретировать как зачатки искусства, были найдены еще у наших, так сказать, предпредков – гомо эректусов и датируются аж пятисотым тысячелетием до нашей эры. Правда, это были именно что зачатки.

Между тем то, что произошло с людьми нашего вида в промежутке от ста до тридцати пяти тысяч лет назад, дало им такое феноменальное преимущество перед всеми остальными существами на нашей планете, что всего через несколько тысячелетий (микроскопический по меркам общей эволюции срок) мы стали единственным безоговорочно доминирующим видом на земле. И как ни странно, вся наша история, вся архитектура, все когда-либо написанные картины, прекрасные изваяния, романы, симфонии, компьютеры, мосты, космические корабли и театральные постановки – одним словом, всё, что мы сегодня называем культурной деятельностью человечества, – восходят к небольшому углублению в земле, устроенному посреди первобытной пещеры, – простой человеческой могиле.

Человек – существо удивительное во многих отношениях. Мы удивительно живучи, удивительно трудолюбивы, удивительно изобретательны и удивительно талантливы. Но, может быть, самая удивительная характеристика гомо сапиенса – поразительная целеустремленность. От каменного века и до сегодняшнего дня шаг за шагом мы неотвратимо идем к достижению каждой своей цели. Сколь невозможным поначалу ни казалось бы то или иное желание, однажды пришедшее в голову, быть может, одному-единственному человеку, оно в конце концов обязательно реализуется. Мы обошли всю Землю, мы сосчитали, сколько на небе звезд, сколько капель в море и сколько песчинок на всех пляжах мира. Мы научились летать по воздуху, говорить друг с другом, находясь на разных концах планеты, и оставили отпечатки своих ботинок на поверхности Луны. Мы познали законы мироздания и уже сейчас способны построить на земле рай для каждого из людей. И только одна, но при этом самая главная проблема человеческого существа, несмотря на те титанические усилия, что были приложены за все эти сотни тысячелетий, так до сих пор и не имеет своего положительного разрешения. Это проблема смерти.

Наше бегство из животного мира заняло несколько миллионов лет. Причем покинули мы животное царство отнюдь не по собственной доброй воле. Из вожделенного Эдемского сада, наполненного сочными плодами и прохладной негой тенистого тропического леса, наших далеких предков вышвырнул отнюдь не архангел Гавриил. Всё было гораздо прозаичнее. Климат Земли менялся, территория тропических лесов стремительно сокращалась, и места на всех там уже не хватало. Вот те обезьяны, у которых зубы покрепче да мышцы посильней, и вытеснили своих более незадачливых сородичей в саванну.

И с этих самых пор количество обезьяны в нас начало стремительно (по меркам эволюции) уменьшаться, а количество человека – столь же стремительно возрастать. Правда, процесс этот шел неравномерно. Это немного напоминало езду на автомобиле с ручной коробкой передач. В какой-то момент постепенное нарастание прогресса сменялось резким переходом на новый эволюционный уровень, после чего снова начинался процесс постепенного набора эволюционной скорости.

Одной из первых таких точек перехода стало для нас прямохождение. Дальше было освоение орудий труда, всеядность, приручение огня, освоение первичной речи и обретение жилища. Каждый такой рывок давал нам сильнейшее эволюционное преимущество перед всеми остальными видами, однако он никогда не случался сам по себе, но всегда был ответом на возникновение новых смертельно опасных проблем или новых жизненно важных потребностей.

Например, наше важнейшее преимущество – прямохождение – было ответом на изменившуюся окружающую среду (по крайней мере, на данный момент это наиболее распространенное научное объяснение). Деревьев становилось всё меньше, а высокой травы, заполняющей бескрайнюю саванну, всё больше. Вот нашим пращурам и пришлось встать на задние лапы, чтобы иметь возможность смотреть поверх высокой травы.

Другой точкой начала гигантского ускорения был переход на животную пищу. Благодаря новой высококалорийной диете объем нашего головного мозга начал увеличиваться такими бешеными темпами, какими никогда прежде и никогда в будущем он не прирастал. И это опять же было необходимым ответом на очередное изменение среды обитания. Климат стал суше и холоднее, фруктов и ягод созревало еще меньше, и мы были буквально вынуждены превратиться в хищный вид. При этом заметьте, что всем этим эволюционным тюнингом мы обзавелись именно в ответ на те вызовы, которые ставила перед нами матушка природа, а не потому, что нам настолько хорошо жилось, что от лени или забавы ради мы вдруг стали пробовать что-то новенькое. Не верите? Спросите у горилл, шимпанзе и мартышек. Это именно их далекие предки в свое время выгнали наших прародителей из тенистого леса под палящее солнце наполненной кровожадными хищниками саванны. У них тогда была одна задача – избавиться от лишних сородичей. И после того, как они эту задачу успешно выполнили, им ничего другого не оставалось, как отправиться в обратный путь, от почти уже человека в сторону совсем уже обезьяны.