Евгений Жаринов - Фэнтези и детектив — жанры современной англо-американской беллетристики

Видно, обезьянке самой нравилась ее выходка, ее ухмылка.

Он поднял ее, попытался выкрутить ей лапку, крепко сжав ее большим и указательным пальцами. И его вдруг охватило неописуемое отвращение, в руках у него уже была не игрушка, а труп, труп пигмея. И шкурка была еще теплой. Он открыл дверь в кладовку и зажег свет. Обезьянка по-прежнему улыбалась ему, когда он пробирался среди коробок, среди старых коробок, наваленных одна на другую, среди томов старых книг по навигации, среди старых альбомов для фотографий с их запахом химикатов и среди сувениров и старого тряпья, и Хал думал в этот момент: «Если она опять ударит в свои тарелочки и зашевелится у меня в руке — я закричу, а, если я закричу, то она захохочет и будет смеяться надо мной и тогда я сойду с ума, и они найдут меня здесь, перекатывающегося с боку на бок и хохочущего во все горло. Я просто сойду с ума. О Господи, Господи, дай мне силы».

Наконец, он достиг самого отдаленного угла кладовки, прополз между коробками, опрокинув одну из них, и запихнул обезьянку назад, в коробку с надписью «Ралстон Пурина». ОНА спокойно поместилась там, как в гробу, как будто обрела самое подходящее для себя обиталище. По-прежнему крепко зажав тарелочки в своих лапках, обезьянка, как бы подшучивая над Халом, улыбалась ему своей зловещей улыбкой.

Хал начал медленно пробираться назад. Его бросало то в холод, то в жар. Он каждую минуту ожидал, что тарелочки вот-вот заиграют, обезьянка выскочит из своего гробика и поползет за ним вслед, и тогда…

Но к счастью ничего такого не произошло. Добравшись до выхода, он выключил свет, с размаху захлопнул за собой дверь и привалился к ней всем телом, тяжело дыша. Наконец ему стало немного легче. Он опустился вниз. Ноги не слушались. Они были как ватные. Хал взял пустую сумку и стал осторожно собирать осколки от разбитой бутылки. Ему казалось, что вот сейчас он должен как-нибудь страшно порезаться и умереть от потери крови, ведь она для кого-то играла эта тварь похоронный марш? Но ничего такого не случилось. Он взял полотенце и вытер молоко с пола, потом сел и стал ожидать возвращения своих близких.

Первой пришла мать и сразу же, с порога: «Где Билл?»

Тихим голосом, предчувствуя беду, он начал объяснять, что Билл задержался в школе, что у них сегодня тренировка. А в душе все кричало: «Билл мертв! Это его очередь!» Если даже он и задержался на тренировке, то вернуться домой он должен был уже полтора часа назад.

Мать настороженно смотрела на него. Она готова была уже спросить: «Что случилось?» — как дверь распахнулась настежь и на пороге показался Билл. Он вошел в дом. Но это уже был не Билл. Нет. Это, скорее, был его призрак. Он прошел между ними к противоположной стене, так и не взглянув на них.

— Что случилось? Билл, что с тобой?

И неожиданно для всех Билл начал плакать и сквозь слезы он рассказал им все. «Это была машина», — начал он.

Все дело обстояло таким образом, что он, Билл Шелбурн, и его друг, Чарли Сильверманн, возвращались домой после тренировки. Вдруг из-за поворота Брук-стрит выскочил автомобиль. Автомобиль появился так неожиданно, что Чарли не успел даже отреагировать и застыл на месте. Билл пытался стащить Чарли за руку с этого проклятого места, но рука Билла в самый последний момент соскользнула, и машина…

Хал видел, как брат опять разразился истерическим плачем, и мама бросилась к нему, схватила его, стала успокаивать. Хал обернулся и посмотрел на веранду. Там уже стояли два полицейских. Патрульный автомобиль, на котором и доставили Билла домой, стоял на углу улицы. И неожиданно для самого себя Хал тоже начал плакать…, но слезы его были слезами облегчения.

Теперь уже Билла ночью посещали кошмары. Сны, в которых Чарли Сильверманна каждый раз сбивал один и тот же автомобиль с пьяным водителем за рулем. Постоянно в этих снах запыленный бампер автомобиля сбивал Чарли, скользили по асфальту ноги в ковбойских сапожках. Рассыпалось вдребезги лобовое стекло, а голова Чарли разламывалась, как грецкий орех.

Пьяный водитель, владелец местной кондитерской лавки, чуть сам не умер от сердечного приступа в полицейском участке. Причиной тому, может быть, был вид мозгов Чарли Сильверманна, которые так и присохли к его штанам, как весенняя грязь. Дело в суде было выиграно. Адвокат пьяного водителя напирал на то обстоятельство, что, мол, его подзащитный и без того уже наказан. Пьяница был приговорен к шестидесятидневному заключению с лишением водительских прав в течение пяти лет в штате Коннектикут. Как раз все это время Билла и не покидали кошмары, которые повторялись каждую ночь.

Билл даже не заметил, Сто обезьянка исчезла с его полки… а, может быть, заметил, да виду не подал? Во всяком случае, она уже надежно была запрятана в самом отдаленном углу кладовки.

Хал какое-то время чувствовал себя в полной безопасности. Он даже начал забывать о существовании обезьянки и начал верить, что это все было сном, кошмаром. Но когда он вернулся из школы в день и час смерти своей матери, ОНА снова мирно покоилась на его полке и улыбалась ему сверху. Тарелочки по-прежнему были зажаты в ее лапках.

Он медленно приблизился к НЕЙ, и ему показалось, будто в данный момент он смотрит на себя со стороны, будто его собственное тело неподвластно ему, будто оно само превратилось в заводную игрушку при одном только виде обезьянки. Он с любопытством наблюдал за собой, как его рука потянулась к обезьянке, взяла ЕЕ и сняла с полки. Снова он ощутил в руке этот бархатистый, похожий на пеленку материал, но только сейчас он испытывал гораздо меньше отвращения, как будто его предварительно накачали наркотиками, и все чувства его притупились. Он даже слышал собственное дыхание: частое и прерывистое. Так ветер шуршит в стоге сена.

Хал повернул игрушку и схватился за ключик.

Много лет спустя, вспоминая происходящее, все его тогдашние действия будут напоминать ему какой-то вестерн: человек заряжает шестизарядный револьвер, прицеливается и нажимает на спусковой крючок.

— Не надо, оставь ЕЕ, брось ЕЕ, не касайся, — пронеслось в голове.

Он поверну ключик и ясно услышал в тишине, как скрипнула пружина. Когда Хал отпустил ключ, обезьянка тут же начала бить в свои тарелочки. Она затряслась в его руке, как живая. И, ОНА, действительно, была живой, и рукой он ощущал не действие механизма, а биение ее собственного сердца.

С воплем Хал бросил обезьянку на пол. Его самого отбросило в сторону, как взрывной волной. Сжимая крепко обеими руками рот, на секунду он оказался в полной тьме: ногтями Хал чуть не выколол себе глаза. Споткнувшись обо что-то, Хал почти упал, но вовремя выпрямился. Его передернуло от мысли, что он мог оказаться на полу рядом с этой ШТУКОЙ. ЕЕ стеклянные ничего не выражающие глаза, казалось, так и смотрят, тапку и притягивают его к себе. Хал бросился к двери, захлопнул ее за собой. Потом в ванную. Его начало выворачивать наизнанку.