Андрей Белый - Символизм как миропонимание (сборник)
- Название:Символизм как миропонимание (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Республика
- Год:1994
- Город:Москва
- ISBN:5-250-02224-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Белый - Символизм как миропонимание (сборник) краткое содержание
Андрей Белый (1880–1934) — не только всемирно известный поэт и прозаик, но и оригинальный мыслитель, теоретик русского символизма. Книга включает наиболее значительные философские, культурологичекие и эстетические труды писателя.
Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и культуры.
http://ruslit.traumlibrary.net
Символизм как миропонимание (сборник) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Висел затемнелой своей головою, с запеками крови…; и — мучился немо оскаленный рот. И казалось, что он перманентно: давился заглотанной тряпкою, — грязной и пыльной».
Или:
«В диком безумии взгляда — безумия не было; но была — твердость: отчета потребовать: на основании какого закона возникла такая вертучка миров, где… глаза выжигают».
Или:
«Этот взгляд одноокий… подмигивал мимоидущим: “Я знаю, — не можешь за мною идти: я иду по дороге, которой еще не ходили”».
Так я себя переживал в Цоссене 1922 года, когда писал книгу стихов. И на вопрос, отчего так жестоко я обошелся с профессором, я ответил бы: « Отчего так жестоко со мной обошлась жизнь ?»
Вскоре я стал плясать фокстрот: невропатолог мне прописал максимум движений, а учительниц… эвритмии… при не было: где они были со своей «хейлъ-эвритри»? Спасибо и аритмии: движения рук и ног помогли.
Невропатолог был прав.
Тот мировоззрительный строй, который искал я некогда уплотнить и в систему , не имел ничего общего с обычным пониманием символизма 1) у русской публики, разумеющей под символизмом ей самой неясный « модернизм », 2) у французских символистов, ратовавших за школочку, 3) у ряда мыслителей, подставлявших сюда лишь рационалистический синтетизм, отчего « гегелианство » вылуплялось опять и опять со всеми ветхими ошибками, имеющими место.
Эти свои коррективы к неправильному пониманию символизма 1) как мистики, 2) как эмпиризма, 3) как синтетизма, 4) как эмблематизма (рационализма) я всю жизнь выговаривал с достаточной внятностью, натыкавшейся на косность укоренившихся привычек понимать в мысли слова, только слова, да еще в их неправильном терминологическом взятии; даже Штейнер в полемике с рационализмом бросался фразами вроде: «Только символ, а не действительность». Помнится: раз после одной из таких фраз я вскричал на всю аудиторию, что я никогда не понимал понятия « символа » так и что в России всякий газетчик освоился с истиной, что символ — не аллегория; меня дергали за рукав (разумеется, — русские « друзья »), не понимавшие, что этим вскриком, бросаемым Штейнеру, я защищал принцип жизни своей по весьма и весьма веским мотивам; добрая немецкая дама (графиня Калькрейт), сидевшая рядом, сказала « друзьям »: «Оставьте, это у него от погоды: упал барометр». А мадам Штейнер дней через десять сказала мне: «Вы — не поняли доктора; он говорил о другом символизме». Но символизм один; и о нем-то я ратовал… под Штейнером, против Штейнера, разумеется, понимая, что это ратование лишь вопрос терминологии, по-моему, неправильной; в существе дела не было расхождения между моим « символом » и познавательным актом теории знания Штейнера, рождающим впервые действительность; мой « символ » и означал: действительность еще не данную, но загаданную в реализации истинного и должного познавательного акта, а не тех схем о нем, в которых для рационализма оканчивается познание; между тем как с их конструкции оно только начинается; отсылаю к великолепным разъяснениям Штейнера в его книге: « Основные линии теории знания Гете ». Что действительность нами творится в деятельностях творческого познания, а не подается на мировом блюде, было мне прекрасно известно до книг Штейнера; в « Эмблематике смысла » эту действительность называю я деятельностью (« вирклихкайт » от « виркен »). «Тут возвращаемся мы к деятельности, к этому символическому единству…; самый процесс пробуждения от сна… и есть действительность; то, что творит наши сны, называем мы ценностью; но эта ценность — символ; то, что творится в снах, называем мы действительностями» («Эмблематика смысла», стр. 71). Доказав сперва, что « данная » действительность не действительность, я перехожу к имагинативным действительностям (« символизациям » в терминах моих), как все снам, но более близким к пробуду, чем сны « данности »; здесь — ступенчатость в лестнице совлечения с себя снов: «Каждая новая ступень есть символизация» (там же); «Если мы ниже этой ступени, она — зов… к дальнему, если мы достигли ее, она — действительность; если мы ее превзошли, она кажется мертвой природой» (там же). Так я писал в 1909 году; что переменилось во мне, когда я стал антропософом? Ничто.
Но в « Эмблематике » я взываю к высшей действительности, а не к имагинативной только; и эта « действительность » в терминах антропософии — стоящие за имагинацией инспирация и интуиция; их-то, не разглядывая по существу, в данном месте « Эмблематики » и называю я корнем построения самих действительностей (символизации); и этот корень — деятельность в разглядах « Эмблематики »: «Возвращаясь к деятельности, мы узнаем ту самую действительность, от которой когда-то уплыли» (там же).
Это « когда-то уплыли» — значит: когда-то божественность нашего «Я» отделилась от божества; а потом и пала. Моя деятельность — сфера инспиративных и интуитивных миров: «Она сама — живой образ, неразложимый в терминах; но мы мыслим в терминах; и потому-то наши слова о деятельности — только символ» (там же).
И я употребляю слова « только символ » до Штейнера: в бытность свою символистом и только символистом; но выражение « только символ » вскрыто в конце « Эмблематики » перечислением градации символизмов («символизации») , лежащих в Символе, как знаке абсолютного предела; но сфера та в терминах Штейнера вскроется в конце седьмой вселенной; мы же — в четвертой, где и Символ дан: только в символизациях.
С моей точки зрения, и до-антропософской, и антропософской, само духовное знание — « только символ », или — символизация небольшого отрезка будущего пути нас всех: от Земли к Вулкану; мой вскрик под Штейнером означал методическую поправку — к Штейнеру же; я хотел ею сказать: «Да и вы сами — только о символе в моем смысле; я же под символом никогда не разумел “ общих ” понятий рационализма, в их гетерогенном употреблении в качестве аллегорий». Действительность моего поправочного вскрика относилась 1) к опасностям понимания антропософии вне символизма, 2) к соседям-« друзьям », в эти годы держащим меня в покаянном настроении относительно моего якобы былого символизма, грехи которого мнеде надо отмаливать.
Разумеется, никто ничего не понял: ни оскорбленные « дерзостью » моего поправочного крика друзья, ни добрая графиня Калькрейт, отнесшая вскрик к барометру, ни мадам Штейнер, поднесшая мне фикцию успокоения (Штейнер-де говорил о другом символизме ); и, разумеется, сам Штейнер не только не обиделся, но, думается, симпатично отнесся (он хорошо, меня знал в « покрике »); и он знал, что « вскрик » не имеет никакого отношения к коренному расхождению с ним.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: