Вадим Трубников - Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг.

Страна продолжала входить в полосу глубокого экономического кризиса, дальнейшего расстройства всего хозяйственного механизма, все более усугублявшегося растущим политическим кризисом и кризисными деформациями в общественном сознании. Миновать его было уже нельзя, но можно было серьёзно смягчить. ПОРП и народное государство могли ещё принять, при условии поддержки большинства трудящихся, срочные, решительные и эффективные меры.

Однако уверенно рассчитывать на такую поддержку в начале 1980 г. было уже невозможно. Народная власть все более становилась заложником двух враждебных социализму сил: внутренней контрреволюции, к тому времени организационно сплотившейся, и международного империализма во главе с США, опутавшего Польшу железной сетью финансовых обязательств. Любые решительные меры, и прежде всего — жизненно необходимая жёсткая экономия, усилили бы социальную напряжённость в обществе; этим сразу же воспользовались бы готовые к атаке антисоциалистические силы. С другой стороны, любые попытки властей ограничить свободу действий контрреволюционных группировок, призвать их в соответствии с законом к порядку тотчас вызвали бы политическое давление правящих кругов Запада в виде угроз «перекрыть краны» финансовой помощи. К этому времени страна вынуждена была отдавать Западу в уплату за долги уже 80 процентов своей экспортной выручки в конвертируемой валюте. Замкнутый круг неотвратимо сужался, не оставляя народной власти поля для маневра.

Теперь становится ещё более понятным, почему именно в этот момент Вашингтоном принимается решение о переводе «операции Полония» в режим пуска. Напомним, что весной 1980 г. западные банки фактически предъявили ультиматум: либо незамедлительно будут подняты цены на ряд продуктов питания, либо замораживаются западные кредиты и займы. Основная цель этого ультиматума, что сегодня совершенно очевидно, состояла в том, чтобы не дать ПОРП и народной власти необходимого времени для мобилизации сил. Именно поэтому они решили поторопить ход событий. Однако кардинальное изменение ситуации в Польше было маловероятно. Ко времени своего VIII съезда (февраль 1980 г.) ПОРП, хотя и насчитывала в своих рядах более 3 миллионов членов, во многом растеряла качества боевого политического авангарда рабочего класса. Она была в серьёзной мере засорена случайными, политически пассивными людьми, не обладающими необходимой идейной закалкой [58]. «В партийной работе, — вспоминает, касаясь того времени, член Политбюро, секретарь ЦК ПОРП Т. Порембский, — было много формализма, была расшатана партийная дисциплина, а об идеологии вообще мало вспоминали. Короче говоря, партия была крайне слабой». В самой партийной работе, как отмечалось на IX Чрезвычайном съезде ПОРП, демократические методы все явственнее подменялись бюрократизмом и администрированием. Вместо трезвого, критического анализа положения дел на всех уровнях партийной работы возобладал парадный стиль, трескучие восхваления. Профсоюзы теряли авторитет в массах. Важнейшая функция социалистических профсоюзов — защитная — реализовывалась из рук вон плохо. Профсоюзные руководители нередко шли на поводу у администрации предприятий и учреждений, не занимали принципиальных позиций в конфликтных ситуациях.

ПОРП и союзнические с ней партии — Объединённая крестьянская и Демократическая, — а также профсоюзы были, к сожалению, не способны дать решительный бой антисоциалистическим элементам, внести перелом в настроения трудящихся. Руководство ПОРП не было готово возглавить крутой поворот для преодоления растущего кризиса.

Но были ли к этому готовы сами трудящиеся — рабочий класс прежде всего (даже в случае, если бы партии удалось быстро преодолеть своё кризисное состояние)? Такой готовности не было. Допущенные руководителями партии серьёзные деформации в экономической, общественной и идеологической жизни не создавали необходимых предпосылок к незамедлительному перелому сложившегося положения. «Все это вело, — говорил позже, уже в 1982 г… Первый секретарь ЦК ПОРП В. Ярузельский, — к ослаблению связей между партией и массами и растущей утрате партией своего авторитета, а также к уменьшению её влияния на ход событий». Более того, своими теоретически и политически несостоятельными концепциями руководство ПОРП само способствовало расшатыванию социалистического сознания рабочего класса, невольно помогая внедрению в массы неклассового подхода к внутриполитическим и международным реалиям. Свидетельство тому — выдвинутые в начале 70-х гг. на VI съезде ПОРП тезисы о вступлении Польши в этап строительства развитого социализма и идейно-политическом единстве всего польского общества. А ведь Польша тогда (как, впрочем, и сейчас) ещё не решила задач переходного периода, ещё не создала прочных основ социализма ни в сельском хозяйстве, ни в сфере общественного сознания. Из политического анализа действительности тем самым исключались классовые критерии, а существующие в переходном к социализму обществе антагонистические социальные противоречия не принимались в расчёт. Усиленная пропаганда на протяжении всех 70-х гг. тезиса о полном морально-политическом единстве общества и затухании классовой борьбы во многом способствовала глубокому кризису в сфере социалистического сознания, размягчая его и создавая благоприятную почву для идеологического наступления антисоциалистической оппозиции. Как отмечалось на международной теоретической конференции по проблемам строительства развитого социализма в Праге в 1982 г., «снижение уровня классового самосознания части польских рабочих произошло в силу ряда обстоятельств, в том числе не только крайней слабости идейно-политической работы в массах, но и совершенной бездоказательности и утопичности поставленной прежним польским руководством цели на 70-е гг. — построения развитого социалистического общества до окончательного разрешения исторического вопроса «кто — кого?» в пользу людей труда».

Игнорирование антагонистических противоречий, связанных с существованием частнособственнического земледелия в деревне, а следовательно, применения наёмной рабочей силы, и мелкокапиталистического сектора в городе, вело к тому, что антисоциалистические течения под флагом «надклассовости» все активнее воздействовали и на базис, и на надстройку [59]. С другой стороны, лозунг «морально-политического единства народа» не способствовал упрочению союза рабочего класса с трудовым крестьянством и отдавал значительную часть последнего под идейное влияние элементов сельской буржуазии.

Известно, что отношения личности и общества, до предела затемнённые при капитализме так называемым эквивалентным обменом «равных» товарных ценностей, в число которых входит и рабочая сила, при социализме становятся намного более непосредственными и прозрачными. Поэтому любые проявления социальной несправедливости обнажаются здесь гораздо резче. Быстрое, и нередко «в обход закона», обогащение предпринимательских элементов в городе и кулацкой прослойки в деревне, участившиеся случаи коррупции, взяточничества, тунеядства и т. д. порождали, естественно, обострённую реакцию протеста. Анализируя позже все эти негативные процессы, IX Чрезвычайный съезд ПОРП констатировал в своих документах: «Ключевое значение для прогрессирующего процесса деформации механизмов социалистического общества и государства в семидесятые годы имело нарушение принципов справедливости — главного критерия социально-экономической политики и народовластия» [60].