Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

После Владикавказа я попал в СИЗО Ростова, потом в СИЗО Краснодара, а после суда уже поехал на этап. В Мордовию я попал в 2016 году. До этого был в колонии в Сосновке.

— Какими были первые впечатления?

— Я ожидал самого плохого. Слышал, что бьют, издеваются. Но нет, все сотрудники адекватные.

— А сокамерники?

— Не всегда адекватные. Один вел себя так… Маньяк он. Полтора года я провел в Сосновке, а потом меня перевели сюда, в Торбеево. Тут колония отличается. Здесь оборудование новое для производства, вентиляция работает, кондиционирование есть. Проблем с пищей нет.

— А что тяжелее всего переносится в колонии для пожизненно осужденных?

— Отношение, наверное. Здесь сотрудники стараются адекватно реагировать, но момент предвзятости — он все равно существует. Смотрят на мои статьи. И это самый тяжелый момент. Относятся так, как будто я все это сделал.

— Мне показалось, что тут ко всем одинаково относятся. Тут же в основном маньяки и педофилы.

— Может, я сам себя накручиваю.

( Когда сменялись сотрудники, которые охраняли меня, Алексеев, улучив момент, стал судорожно шептать: «Здесь бьют! Больно бьют». Эта сцена повторялась дважды. )

— Спортом тут занимаетесь?

— Нет. Но с утра зарядку, как требует распорядок, делаю. Стараюсь держать себя в форме. Целый день работаю. Если есть время, читаю. Последнее, что прочитал, — Мопассана «Милый друг».

— Если уж о друзьях. С Вячеславом Цеповязом не переписываетесь?

— Нам это запрещено законом. Да мне и нечего ему писать. Хотя живых осталось немного: Быков, Рябцев да Николай Валерьянович Цапок. Дядя Коля, кстати, в Магадане сидит, он пенсионер, ему восьмой десяток пошел, а дали 20 лет тюрьмы. Сложно представить, как он выживет.

— Слышали про роскошную жизнь Цеповяза за решеткой? Диваны белые, мобильники, яства.

— Я слышал по радио про икру и крабов. Круто.

— Позавидовали ему?

— Я рад за него. Рад, что он жив-здоров и все у него в порядке. Он же инвалид второй группы, две клинические смерти перенес. Он боксом занимался: ударили в плечо — и пошла саркома. Плечо на одних сухожилиях сейчас держится. Ну а про телефон мобильный — может, это муляж? Вот возьму сейчас ваш диктофон, сфоткаете меня, и скажут потом: «У Алексеева был телефон». А вообще, это мог быть тетрис.

— Странно, вы говорите в точности как его адвокаты.

— Самое главное, что смутило, — перед датой (речь идет о годовщине массового убийства в станице Кущевская, произошедшего 4 ноября 2010 года. — Прим. авт. ) это кто-то выложил в интернет. Понятно, что это не друзья сделали. Хотели зачем-то опять вызвать резонанс. О Беслане так не помнят, как о нас. Один раз я приехал к Цеповязу в офис с Сергеем Цапком. Смотрю, там одноклассница моя стоит, которую я тысячу лет не видел. Я удивился, спрашиваю ее: «Ты что тут делаешь? На работу устраиваться пришла?» А она: «Нет, мне Слава помогает дочку мою лечить. Выделил 150 000 рублей на операцию». А вы говорите, что Цеповяз плохой. То есть бывает, что мы с разных сторон видим людей. И вообще, его каким боком припекли ко всем преступлениям? По радио сказали, что он даже причастен к убийству на улице Зеленой. Но ему это даже не вменяли.

— Но он же был участником банды.

— Ну тогда надо всех деловых партнеров Цапка сажать. У них с Цапком был просто бизнес. Вместе начинали, друг к другу приезжали, советовались — когда семечку продать, когда еще что.

— Он сам считал себя юристом Цапка?

— В какой-то мере.

— Цеповяз судится с бывшей женой, на кону почти миллиард. Он был самым богатым из вас, не считая Цапка?

— Слава? Я не знаю, я его деньги не считал. А Цапок не был богатый. У меня денег вообще нет. Из дома я не прошу. Трачу только то, что сам зарабатываю. Крабов нет, а хлеб без масла.

— Расскажите, как у вас проходит день в колонии.

— Нормально. Работаю. Жилеты шью. Точнее, обиваю их кантом. По 250–300 штук в день делаю.

— Сколько вы зарабатываете?

— Получаю МРОТ. Это 11 400 рублей.

— У вас же иски есть?

— Да-да, есть. На руки мне дают 25 % зарплаты, это около 4000 рублей, остальное идет на закрытие исполнительных листов и оплату коммунальных услуг. Я могу их потратить на самое необходимое в магазине колонии.

— Что именно покупаете на эти 4000?

— Чай, сигареты, конфеты.

— На крабов, икру и шашлыки не хватит?

— Нет. А их и не продают у нас.

— А родственники не присылают?

— Я у них не спрашиваю. Есть перечень продуктов, которые можно получать в зависимости от сезона. Икру я могу получить в банке. Краба не могу — это скоропортящийся продукт. У нас посылка раз в год.

— То есть пять лет крабов не ели? Скучаете по ним?

— Я неприхотлив. На завтрак кашу дробную ел, я даже не разбираюсь какую.

— Чай и хлеб с маслом?

— Нет, масла нет. Оно только диетикам полагается, а я не диетик. Просто чай с хлебом. А что, страна переживает, что ест Алексеев?

— Вы иски потерпевших не начали выплачивать?

— Нет. На сегодняшний день у меня пять исков. В общей сложности около трех миллионов. Сначала идет оплата государству — ему 600 000; затем сельхозучреждениям Краснодарского края и потом только иски потерпевших.

— Вам пишут родные? Не бросили вас?

— Да, пишут. Родители. Сестра.

— А друзья?

— Они умерли все. Жена осталась, но я не поддерживаю с ней отношения. Мы еще до этого развелись.

— Некоторые женятся даже в колонии для пожизненно осужденных.

— Рад за этих людей. Конечно, легче было бы завести семью. Но семья — это ответственность, нужно беспокоиться, надо помогать. А чем я отсюда помогу? А еще если ребенок родится, буду переживать. Я, кстати, ответственный, сына из садика забирал.

— Что нужно для пожизненно осужденных, на ваш взгляд?

— Должна быть какая-то адаптация. Человек может когда-то и выйти. Дмитрий Медведев как-то сказал (а он сам юрист), что для пожизненно осужденных должна быть разработана адекватная программа.

— Чтобы у них была надежда?

— Да. И сейчас вроде через 25 лет отсидки могут отпустить, но я не слышал, чтобы отпускали.

— Но вы верите сами, что можете выйти на свободу?

— Нет, чересчур большой срок. И я не долгожитель. Но, конечно, хотелось бы выйти.

— Как отметите Новый год(разговор был накануне праздника. — Прим. авт. )?

— Никак. Может, телевизор дадут посмотреть.

— Что будет к новогоднему столу? Может, салаты какие?

— Мы в тюрьме, какие салаты. В прошлый Новый год, правда, действительно давали салат из свежей капусты с морковкой. Ну и приличный суп был.