Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

«Я совершил гораздо больше убийств, чем мне вменяли, — говорит маленький сухопарый мужчина в робе пожизненно осужденного. — За мои преступления сидят невиновные люди». Его руки как культи — нет большинства пальцев. Этими руками он творил страшные вещи. Маньяк-путешественник — так называли его после того, как он оставил кровавый след в 10 регионах России. Но у Сергея Мартынова были и другие клички — Мясник, Санитар, Чистильщик, Воронежский Чикатило, Башкирский Зверь, Потрошитель.

Сидя передо мной (нас отделяет решетка), он спокойно рассказывает, как делал кисет для табака из плоти убитой женщины. Или как остановил сердце одним ударом у случайного прохожего — только «чтобы не потерять сноровку». И при этом он не производит впечатления психического больного человека.

Сергей Мартынов совершал свои убийства в Приморском крае, Новгородской и Воронежской областях, Башкирии, в городах Уфа, Абакан, Владимир, Екатеринбург. Жертвами маньяка в числе прочих становились дети, женщины и старушки. Некоторых он увечил после убийств.

Мартынов, демонстрируя, что у него нет ничего святого, грабил церкви. И, показывая свою неуязвимость, оставлял записки полицейским, в которых «заигрывал» с ними.

Был задержан в ноябре 2010 года в Воронежской области. Приговорен к пожизненному сроку за восемь доказанных убийств. Результаты судебно-психиатрической экспертизы показали, что преступления он совершал не на сексуальной почве, а просто из ненависти к людям и «общей раздражительности».

Настоящие маньяки — люди с больной психикой, даже если их и не признали невменяемыми. Так утверждают многие судмедэксперты, и так до сих пор считала я, посетив пять колоний для пожизненно осужденных. Но Сергей Мартынов оказался исключением. Хотя он и похож внешне на персонажа из фильма ужасов — обтянутый кожей череп, жуткий пронзительный взгляд, кисти-обрубки, но рассуждает логично и здраво. А иногда даже позволяет себе иронизировать — над собой, над жертвами, над обществом и государством.

В свое время, будучи в розыске, Мартынов считался одним из самых опасных преступников в стране.

— Его первым преступлением было хулиганство и дезертирство из армии, за которое он получил семилетний срок, — рассказывает сотрудник колонии «Белый лебедь». — Это произошло в 1984 году, и, судя по документам, что попали к нам вместе с ним, после этого Мартынов не сходил больше с кровавого пути. Освободился он условно-досрочно через пять лет. А первое страшное преступление — изнасилование и убийство несовершеннолетней — совершил в 1991 году.

Беседу с Мартыновым начинаю с простых вопросов, ответы на которые и так мне известны. Очень важно его разговорить, потому что он — человек настроения и может наотрез отказаться общаться.

— Сергей Кашфулгаянович, сколько вам лет?

— 57.

— Как себя чувствуете?

— Еще в физической форме.

— Работаете?

— Я пенсионер, получаю пенсию. Третья группа инвалидности.

— А что у вас с руками?

— Граната взорвалась.

— Где это произошло?

— Когда в Афганистане служил.

— Постойте, давайте по порядку. Вы ведь дезертир?

— Да. Я из армии дезертировал. В один прекрасный день у нас с комбатом не получился разговор, поэтому я решил все это оставить. Это было не в Афганистане, а в России. Меня осудили, и я поехал в город Учкудук отбывать наказание. Семь лет в колонии усиленного режима.

— Это за дезертирство столько давали?

— Там все: и дезертирство, и «хулиганка».

— И девочку тогда изнасиловали и убили?

— Нет, это другое, это потом. Итак, семь лет усиленного режима в колонии в Учкудуке — это центр пустыни в Узбекистане. Знаете?

— Конечно, как в песне поется «Учкудук, три колодца».

— Да. Трое суток от Ташкента надо ехать. Кроме скорпионов и змей в зоне ничего не было интересного. Потом освободился, приехал в Россию, совершил новое преступление. Меня снова осудили, на этот раз на 15 лет особого режима. Отправили в колонию. Там почти как здесь, но только осужденные в отрядах живут, а не в камерах. В те годы в колонии особого режима было тяжело.

— Неужели тяжелее, чем здесь, в «Белом лебеде»?

— Здесь сейчас законы работают. Многое поменялось за последнее время. Если вы завтра или когда-то еще в будущем ко мне придете, то не думайте, что я буду что-то говорить плохо в отношении колонии. Зачем вам это надо — знать, хорошо мы живем или плохо? Мы с вами говорим о прошлой моей жизни, правильно?

— Верно. В Афганистан когда попали?

— Давайте про Афганистан не будем. Это потом на моей нежной психике отразится.

— Шутите про нежность психики? Скажите, в какой период это было? После армии?

— Это было после зоны. После первой отсидки. Я сам вызвался воевать.

— Хотели денег заработать?

— Нет, я сдружился с моджахедами.

— Так вы на той стороне воевали?

— Ну конечно.

— Сколько вы там пробыли?

— Никто не знает, сколько я там был, но был. В меня в какой-то момент бросили гранату. Я успел ее подобрать. Есть ведь время детонации. Чеку выдернули — и секунды пошли.

— Бросил гранату кто-то из наших солдат?

— Ну конечно. Я же воевал с нашими, а не за наших. В общем, взорвалась она в руках. Контузии не было. Я успел лицо отвернуть. А вот пальцев с тех пор недосчитываюсь.

— Ходила легенда, что вы одним ударом убиваете.

— Это правда. С детства занимался дзюдо и ножи кидал. Анатомию изучал. Я с ножом на «ты»: один удар — и нет человека.

— Каково с такими руками было нож держать?

— Вот она, рука, держит — видите? (Вытягивает сквозь клетку руки. — Прим. авт. ) А эта нет. Я только пистолет не могу хорошо держать. Вот здесь держишь, а вот здесь приходится постоянно помогать другой.

— Еще одна легенда — вы никогда не пользовались перчатками и не скрывали следы преступлений.

— И это правда.

— У вас же два пальца из десяти, какие отпечатки?

— Дактилоскопия остается у каждого человека индивидуальной, даже если у него нет пальцев. Почему во время прохода в серьезные организации вы целую ладошку прикладываете? В общем, в любых случаях я действовал без перчаток. Это потому что я вообще не боялся ничего.

— Почему?

— Допустим, я иду где-нибудь — и милиционер навстречу. Почему я должен его бояться? Он только подумает про «ваши документы», я уже его убью. Одним ударом. Моментально.