Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

— Судили меня в 2000 году, когда уже был мораторий на смертную казнь. Так что дело не в жалости. План мы у него купили. За 1000 долларов. Эти деньги были у Куликова с собой, вот он и расплатился. Именно благодаря этому плану мы все-таки выбрались на пятый день. Мы петляли по подземельям много времени, смотрели — и там можно было выходить, и там. Просто смысла не было в этом, это не было путем на волю. Часто лазили в кромешной тьме, но страшно особо не было, хотя слышали — где-то там есть «расстрельные» подвалы…

— Призраков не встречали?

— Нет. Бояться живых нужно, а не мертвых. Благодаря плану мы «вычислили» наконец место, куда можно идти по теплотрассе, чтобы в итоге оказаться за пределами «Бутырки». Вы помните тюрьму? Квадрат, а от него такие «усы» отходят. Здесь «ус» и здесь. Вот нам и нужно было идти в сторону «уса», где вахта. Мы по трубам туда ушли. Разобрали штукатурку, кирпичи. Там трубы, их шесть пар. Две первые пары, в которые мы сначала попали, были обрезаны, и мы оказались замурованы. Но потом по другим ушли под асфальт далеко за пределы тюрьмы. И вот мы поняли, что фактически на свободе. Но только под землей. Высунули зеркало в трещину в асфальте, посмотрели — машины, гараж. Потом начали долбить асфальт, жгли его зажигалками, ковыряли — в общем, вылезли.

— Вы были в одежде тюремщиков?

— Мы были в робах. Камуфляж в камере нельзя было хранить. Найдут — вопросов не оберешься. Мы оставляли найденную еще в первый день подкопа форму в подвале. Пользовались только робой. По утрам, когда возвращались после поисков, стирали ее и сушили. Когда вылезли 5 сентября во дворе, уже там разделись, умылись и переоделись в гражданские вещи (гражданская одежда хранится у заключенных в камерах. — Прим. авт. ). Было четыре часа утра.

— И где вы в итоге вылезли?

— Во дворе спецприемника, который находился за территорией «Бутырки».

— Куда вы направились первым делом? Или вас ждали сообщники на воле с паспортами и машинами?

— Никто не ждал. Но на самом деле насчет паспортов была договоренность, только мы опоздали на пару дней, и человек уехал из Москвы. А так бы нас с документами точно никто бы не нашел.

Мы пошли по улице, которая привела нас к трем вокзалам. Спокойно шли. Подошли, там такси стоят. Но как поедешь, если денег не осталось? У меня только магнитофон был (в тюрьме это разрешалось, только записывающую головку отключили, а так можно было слушать). С одним таксистом поговорили, он отказался за магнитофон везти, с другим — то же.

Мы начали отходить от вокзала, и тут милиционер, небольшого роста, пухлый такой, сержант: «Документы». Я ему говорю: «Из бани идем, какие документы?» — «Где живешь?» Я ему от фонаря назвал адрес. Куликов тоже сказал какую-то улицу, которую запомнил. И тут милиционер у Безотечество спрашивает, а он говорит: «Я из Сибири». Мог бы назвать любую улицу, а он… Посмотрел милиционер его папку с приговором и материалами по делу. Не поверите, он просто посмотрел на предмет наркоты нету ли? Говорит: «Сибиряк, пойдем со мной. А вы привезите его документы до девяти часов». Безотечество ко мне подходит и шепчет: «Что делать?» Я ему говорю: «Отойди в сторону и беги». Он перебежал через дорогу, полицейский за ним, свистел, кричал. И так мы расстались с Борей.

А с Куликовым мы тут же остановили машину, шофер — сотрудник ФСБ — нас вывез за магнитофон поближе к окраине Москвы. На самом деле он был чекистом. Я потом читал его докладную начальству по этому инциденту, когда знакомился с материалами дела о побеге. Потом мы на автобусе доехали до кольцевой. А оттуда нас мужик на КамАЗе, который вез кирпич, подбросил в сторону Серпухова. И вот таким образом мы оказались в деревне, где жила двоюродная сестра Куликова. Нашему неожиданному визиту она была не рада, но все же согласилась приютить на одну ночь. У нее дома телевизор, новости смотрим — и там про «Бутырку» рассказывают.

— Приятно было себя видеть в новостях?

— Звездный час застал врасплох. Разве это популярность, когда тобой пугают жителей страны, когда рассказывают про тебя страшные небылицы? Я вообще не думал, что вокруг истории с побегом развернется такой ажиотаж. И вся эта шумиха заставила отложить на более благоприятные времена все задуманное.

— Интересно, что именно?

— Первоначально мне хотелось приехать в город Канск Красноярского края — там было совершено преступление, за которое мне дали пожизненный срок. Хотелось отдать в руки правосудия того, кто был виновен, или хотя бы самому очиститься от всей этой грязи, в которой меня изваляли. Но всему этому не суждено было случиться. И теперь я умру не от пули, на которую сознательно шел, а от позора и людского равнодушия.

— Давайте вернемся к событиям после побега. Правда, что вы скрывались в землянке?

— Нет. Прятались в дачном поселке, в заброшенном доме. Собирали грибы, картошку копали с огородов.

— А вы знаете, какая награда за вас тогда была объявлена?

— Да. 10 000, по-моему. А может, и 100 000 долларов.

— Выплатили эти деньги тем, кто вас сдал? И кстати, кто все-таки это сделал?

— Сдали нас брат Куликова и один дачник. Получили ли они вознаграждение — понятия не имею. Брали нас жестоко. Дело вот как было. 27 сентября мы пришли на встречу с братом Куликова, зашли за остановку. Тут граната взорвалась. Я попытался встать — и упал. Больше ничего не помню. Граната была газовая. Причем вроде как с тем же газом, что на Дубровке использовали. Пришел в себя через три дня, открыл глаза, смотрю — нахожусь в изоляторе. Возле меня на нарах лежит пачка сигарет и спички. Я закурил, голова начала кружиться. У меня затормозка сильная была. Выбросил сигареты, лег опять, дверь открывается — следователи. Они ждали, когда я приду в себя.

Оказалось, я на спецблоке «Матросской тишины». Первое, что от меня хотели, — чтобы рассказал, как убил Бориса Безотечество. Назвали его «Борис Б.». По приговору Тверского суда Москвы он по делу прошел как неустановленное лицо. Во как.

Следователи не верили, что по стечению обстоятельств мы с Борисом вынуждены были расстаться. Были уверены: мы его зарезали и закопали. Отстали от меня только после проверки на детекторе лжи. Саму процедуру проводили в следственном кабинете в середине декабря 2001 года под руководством оперативного работника ГУФСИН России. Так вот, результаты показали, что я в принципе не способен на убийство. Они еще потом удивлялись — как так случилось, что я получил пожизненный срок? И благодаря им я познакомился с бывшим сотрудником КГБ Александром Игруновым, который посоветовал обратиться к вашему главному редактору Павлу Гусеву и который сам ему писал обо мне. После этого уже в колонию ко мне приезжал корреспондент «МК». Было это в январе 2003 года. Но оперработник зашел в камеру и говорит: «Был тут любитель общаться с репортерами — Радуев. Вот и договорился он». Так что пришлось мне отказаться. Я хочу извиниться перед Павлом Гусевым за свой поступок. Времена были такие.