Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

— Как думаете, сейчас из «Бутырки» сложно сбежать?

— До нас никто не бежал. Как мне рассказали старожилы, только Гарри Гудини да Дзержинский (его увозили спрятанного в отходах, в помоях). Дело не в охране, не в новых технических стрессах, не в количестве вышек и собак. Дело в желании. У нас оно было. Я правда горел желанием доказать свою невиновность всему миру. Но не все в жизни зависит от наших желаний, и нужно принимать любой вариант судьбы. Но вот в народе говорят: «У добрых людей и судьба добрая, а у злых — злая». Почему у меня все так некрасиво вышло?

Вообще-то, мне следует помнить, что газета в первую очередь думает о том, чтобы сделать сенсацию, а не о том, чтобы способствовать обнаружению истины. Поиск истины становится вашей задачей, только если способствует достижению первой цели. Но я рассказал вам все, что знал, ничего не утаил.

Чуть ли не каждый заключенный считает себя невиновным. Но вот что мне сообщила одна женщина — задолго до поездки в «Белый лебедь». Она точно не могла знать, что я когда-нибудь встречу Железогло: тогда я сама понятия не имела, что окажусь в этой колонии.

«Хочу рассказать вам про одного пожизненного осужденного, его зовут Владимир Железогло. Я переписываюсь с 2010 года. Начинала переписку как доброволец группы тюремного служения при храме Космы и Дамиана в Шубине. Позже из этого служения я ушла — родился младший ребенок, дел и забот существенно прибавилось. Кроме того, через несколько лет работы наступило банальное выгорание — работать с заключенными, даже дистанционно, очень тяжело, а никакого психологического сопровождения волонтеров, занимающихся этим, к сожалению, пока не существует.

Так что со всеми своими „корреспондентами“, довольно многочисленными вначале, мне постепенно пришлось попрощаться. Кроме Железогло. В этого человека вложено столько сил, времени и нервной энергии, что для меня немыслимо бросить ему помогать, не доведя помощь хоть до какого-нибудь видимого результата.

С самого начала нашей переписки Железогло сильно отличался от большинства моих собеседников. Среди сидельцев — увы, это особенность психологии тюремного обитателя — принято манипулировать, попрошайничать, всячески давить на жалость, особенно в общении с церковными добровольцами, которые как бы по умолчанию обязаны быть самыми добрыми и безотказными. Ничего этого у Железогло не было, он вел переписку в неизменно ровном доброжелательном тоне, в меру интересовался моими делами, но много рассказывал и о себе. С первых писем он настойчиво говорил о том, что не виноват, что его осудили за чужое преступление. Его обвинили в том, что он с двумя сообщниками совершил налет на квартиру коммерсантов Надольских в городе Канске с целью вытрясти некий долг, пытал, а потом убил.

Он же сам пишет, что ему предлагали участвовать в этом деле, но он отказался. Предвидя, что его попытаются все равно туда так или иначе затянуть, решил на вечер намеченного убийства обзавестись алиби, провел его со знакомыми дамами в расчете, что они смогут потом дать показания в пользу его невиновности. Но показания его тогдашней сожительницы не учли, хотя они есть в деле, а двух других даже не вызывали.

Я поверила ему и решила попытаться помочь добиться правды. Через несколько лет переписки мне удалось получить копию дела Железогло из Красноярского краевого суда. Добиться пересмотра не получается, но подробный анализ дела провели правозащитники-энтузиасты, за что я им безмерно благодарна. Об этих людях нужно сказать особо. Они оба — представители исчезающего, к сожалению, в силу естественных причин поколения людей, готовых помогать ради высшей правды совершенно бескорыстно.

Марина Владимировна Румшиская была экспертом Комитета по правам человека российского парламента. Сотрудничала с „Мемориалом“, участвовала в деятельности комиссии по помилованию (благодаря ее усилиям были пересмотрены несколько приговоров, в том числе пожизненных). К моменту нашего с ней знакомства Марина Владимировна была уже очень серьезно и, увы, безнадежно больна, но с энтузиазмом согласилась помогать и делала это несколько лет изо всех неумолимо убывающих сил. Дело Железогло стало последним делом, с которым она работала. Она уверяла меня, что все получится.

1 июня 2017 года Марины Владимировны не стало, и работу над делом Железогло заканчивал ее супруг, Виктор Антонович Булгаков. Виктор Антонович — старый советский политзаключенный, свой первый срок отсидевший еще при жизни Сталина. По отношению к нашему общему подопечному и к идее о его совершенной невиновности он был несравнимо более скептичен, но тем не менее именно его перу принадлежит пояснительная записка к экспертизе. Действительно, есть основания считать, что Железогло непричастен к преступлению, за которое ему дали пожизненный срок. Конечно, об отмене приговора, если дойдет до пересмотра дела, мечтать не приходится, но сделать срок фиксированным было бы очень хорошим результатом».

С Игорем Изместьевым в «Белом лебеде» поговорить удалось недолго. Но его история — одна из самых ярких в современной криминальной России. Так что я решила провести полноценное журналистское расследование. Вопросы за решетку я ему потом передавала через адвоката. Но по порядку.

Последняя просьба легендарной правозащитницы Людмилы Алексеевой была о помиловании бывшего сенатора Игоря Изместьева, приговоренного к пожизненному сроку. Он осужден за страшные преступления — терроризм, организацию убийств. Но Алексеева считала его невиновным. «И когда милуют, не думают, виноват ли. Просто милуют, от доброты сердечной», — сказала она президенту России Владимиру Путину, когда тот в 2017 году приехал поздравить ее с 90-летием.

Президент тогда при встрече обещал с оговоркой: «Не сразу, но я сделаю, ладно?» С этого момента прошло немало времени. Не стало Алексеевой, а Изместьев по-прежнему в тюрьме.

Дело Изместьева изначально было засекречено, и мало кто понимал, в чем вообще его суть. Вот пришла пора ее раскрыть. Хотя бы в память о Людмиле Алексеевой и как напоминание о ее последней просьбе.

«Он 12 лет сидит, и двенадцатый год я по ночам просыпаюсь и думаю о нем…» — эти слова Алексеева говорила Путину про Изместьева. На сайте Кремля до сих пор есть распечатка их разговора. В самом конце, после всех поздравлений Алексеева снова вернулась к своей просьбе: «Владимир Владимирович, только не забудьте про Изместьева». — «Не забуду». — «Будьте добры. Сделайте это доброе дело. Это нам обоим на том свете зачтется, потому что это будет христианский поступок».

Алексеева, пожалуй, так ни за кого не просила.