Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Естественно, когда выяснилось, что ЕГЭ ввели и что твой ребенок не попадает на бюджет в хороший вуз, а ты должен или платить деньги из своего кармана, или отдавать его в вуз поплоше, тут и пошел негатив. Было же вот так, а стало хуже. С появлением ЕГЭ для среднего класса, а он весь в городах, стало хуже.

Владимир Филиппов:

– В то время, даже не буду говорить конкретно, вы поймете, кого я имею в виду, из руководства страны меня спрашивали: Владимир Михайлович, что такое: как весна – обострение по ЕГЭ по всей стране. 2001 год, 2002 год, 2003 год. Я отвечаю: знаете, на самом деле почему против ЕГЭ? И кто против ЕГЭ? И у меня были многочасовые беседы в то время, когда я просто показывал, кто против. Первое. Учителя против, потому что раньше они учили человека и сами ставили оценку. Второе. Директора школ против ЕГЭ. Потому что сейчас они сидят и трясутся, какими их оценки будут по сравнению с другими школами. А раньше они сами медали раздавали. И стали против. Третье. Преподаватели вузов против. Потому что раньше они занимались репетиторством для поступления в свой вуз. А теперь они готовят его к ЕГЭ, к знанию, а куда он поступит – это уже другой вопрос. Ректоры вузов против ЕГЭ. И в этот момент меня перебивали и говорили: а почему ректоры вузов против ЕГЭ, мы лучше вас знаем.

– Так и многие родители были против?

– А я им говорил – вы сейчас боитесь ЕГЭ. А вот будет так: ваши дети будут поступать в московские и другие вузы сидя у себя, в райцентре, в деревне. И по интернету будут смотреть, в какой вуз из пяти, куда посланы результаты, зачислены. И все. Вот наступает 31 июля, 24.00, и вы видите, в каком вузе ваш ребенок над чертой, а в каком – под чертой. И вы выбираете, куда вы поедете. А мне говорили – сказки министр рассказывает, это же невозможно в нашей стране. А сейчас это работает!

Виктор Болотов:

– Мифов про ЕГЭ море. Мол, он сделан на деньги Сороса, для того, чтобы разрушить нашу систему образования. А Сорос точно никаких денег не давал. И Всемирный банк ни копейки не вложил в Единый экзамен. Нам хватило ума отказаться от международных заимствований. Все на российские деньги сделано.

– Виктор Александрович, а почему вас называют «отцом ЕГЭ»? – спрашиваю я Болотова.

– Была команда, человек десять примерно. Мы придумали весь ЕГЭ. Командой руководил я. Владимир Михайлович Филиппов прикрывал нас сверху, потому что уже тогда писали люди президенту – прекратите, разрушаете лучшее в мире российское образование, остановите идиотский эксперимент. Люди, которым платили деньги, устраивали забастовки у Госдумы – стояли с плакатами «Долой ЕГЭ».

Виктор Болотов ездил по регионам – объяснял суть ЕГЭ.

– А как предметники согласились на такой экзамен?

– Математики достаточно быстро договорились, что они будут на ЕГЭ проверять. Перед тем как создавать задание, надо сделать некую карту и решить, какую деятельность ты как математик проверяешь. Они сделали ее. Естественники быстро договорились. Историки в первый год не договорились вообще! Вот если бы они договорились, то у нас было бы три обязательных экзамена, как в большинстве стран мира: математика, родной язык и история. А у нас школьные и вузовские историки не договорились.

Очень трудно было с литераторами. Критерии проверки школьного выпускного сочинения и критерии проверки сочинения как вступительного экзамена никак не могли свести воедино. Я однажды разозлился и сказал им: если вы через три часа не договоритесь, я закрою кабинет и приду только утром. С трудом, но договорились. Драк было много.

– А как восприняли ЕГЭ в регионах?

– Тогда субъекты Федерации сами принимали решение, будут они участвовать или нет. Вузы тоже сами принимали решение учитывать результаты ЕГЭ или нет. Были вузы, которые делили абитуриентов-физиков на две части. Одна часть поступает по результатам вступительных экзаменов, вторая часть по результатам ЕГЭ. И смотрели, как они сдадут первую сессию, вторую сессию. Кто лучше? И вузы убедились, что абитуриенты, поступавшие по ЕГЭ, сессии сдавали лучше, чем те, кто поступал по вузовскому экзамену. То есть была доказана надежность ЕГЭ как инструмента оценивания знаний студента.

Министерство Филиппова с нынешней точки зрения было странным учреждением. Начнем с того, что войти в здание на Люсиновке мог любой. Как там у классиков? На дверях киностудии стоял вахтер и спрашивал пропуск. У кого пропуска не было – он пропускал и так.

Вот примерно так же было в Минобре. Зайти на совещание к министру тоже было несложно. Списки участников были, но если у тебя было что сказать, то ты мог об этом сообщить сотруднику министерства, который курировал совещание, и попасть на заседание.

Помню, в кабинете у Филиппова за старым столом с зеленым сукном собрали несколько чиновников и журналистов, чтобы обсудить, как народу объяснять про ЕГЭ. Чтобы было доходчиво, аргументированно и незаумно. Каждую фразу оттачивали, проверяли «на просвет», чтобы не было у нее двойного толкования.

Тили-тили тесты

Интересно, что тестировать школьников начали гораздо раньше, чем появился ЕГЭ. В 1997 году под крышей Минобра и Московского педагогического государственного университета им. В. И. Ленина появился Центр тестирования. Руководил им Владимир Хлебников. Идея была такая – многие вузы, особенно коммерческие, не очень хотели создавать приемные комиссии по непрофильным предметам. Поэтому они соглашались принимать результаты тестирования по этому предмету, проведенному в Центре. Да и школьникам было удобно: сдал тесты – гуляй спокойно. Вот такая предтеча Единому экзамену. Хлебников утверждал, что результаты его тестирования принимало около 400 вузов.

Да и школам было удобно – они получали срез знаний учеников, не тратя силы и время на разработку фронтальных контрольных.

Только – маленький пустяк – тестирование было платным. Так что время от времени Центр проверяла прокуратура, пытаясь выяснить – а может ли платный экзамен засчитываться как вступительный в государственный вуз? И разводила руками: разномастное законодательство 90-х на этот вопрос четко ответить не могло.

Как бы то ни было, к 2000 году Центр тестирования уже обладал технологией разработки единых тестов, обеспечения безопасности пакетов с заданиями до их появления на столе перед экзаменуемым и доставки этих материалов в классы и школы.