Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

А в 1992 году ему неожиданно предложили возглавить управление по образованию Самарской области.

Под руководством Ефима Яковлевича была проведена масштабная реформа образовательной системы региона – введено нормативное финансирование для дошкольных, школьных и средних профессиональных учебных заведений. Ее суть заключалась в том, что финансировалась не организация, а поставленная перед ней задача. Это сформировало поле конкуренции за ученика со всеми вытекающими последствиями. Через много лет этот принцип был введен как норма в РФ.

«Профессиональное образование было странно устроено. Оно подчинялось федеральному комитету, а финансировалось регионом. Студенты состояли на полном обеспечении – одежда, питание были нормой этой системы. Следующий шаг состоял в том, чтобы вообще забрать всю систему образования в регион, потому что невозможно формировать кадровое обеспечение региональной экономики, если учреждение управляется на федеральном уровне. Мы забрали все это к себе в регион, ликвидировали полувоенную систему содержания студентов, ввели стипендиальное обеспечение, заявили, что система профессионального образования решает экономические задачи, а не социальные… И все начало работать в этой региональной схеме».

Следующий этап реформы состоял в создании механизмов, обеспечивающих единые принципы управления образовательными организациями, возможности межмуниципального использования. С этой целью в регионе все образовательные ресурсы были переданы в региональное управление, за муниципалитетами оставалась обязанность содержать здания и сооружения системы на их территории в рабочем состоянии. Вся территория региона была разделена на образовательные округа, которые управлялись региональным министерством образования и науки через свои структуры. Все организации финансировались напрямую, а не через муниципалитеты, число управленческих структур резко уменьшилось, а образовательные округа объединяли ресурсы нескольких муниципалитетов.

Ушел с поста министра образования и науки Самарской области в 2005 году.

Уйдя с госслужбы, продолжил научно-педагогическую деятельность: был научным руководителем Приволжского филиала федерального государственного автономного учреждения «Федеральный институт развития образования», экспертом Национального фонда подготовки кадров. Работал профессором на кафедре физики в Самарском национальном исследовательском университете имени академика С. П. Королева. Преподавал в Московской высшей школе социальных и экономических наук.

В 2001 году участвовал в разработке «Концепции модернизации российского образования до 2010 года».

Награжден знаком «Отличник народного просвещения».

Удостоен ордена Дружбы.

Владимир Филиппов:

– Я согласен с формулой: закроете школу, и село начнет гибнуть. Но с другой стороны, что это означало? У нас было очень много маленьких школ. Когда мы начинали реформу – я до сих помню цифры, – у нас было 5200 школ, численность детей в которых с первого по последний класс была меньше 20 человек. На все классы. Какое качество образования в них могли дать? Какая эффективность предполагалась? Там учителей больше нужно с 1 по 11 класс, чем детей училось.

Первое время школьные автобусы были непривычны на сельских дорогах.

Было много сельских школ, где учились несколько учеников. И учителей могло быть больше, чем школьников.

Первомайская школа, д. Ильенки, Тверская область. 2000-е годы

Елена Чепурных:

– Тяжело проходила программа «Школьный автобус». Мы понимали, что удержать все 68 тысяч школ невозможно. Были школы в селах, где уже почти никого не оставалось. Но на них все равно тратились деньги. Чтобы как-то оптимизировать сеть сельских школ, мы решили сделать программу, которая называлась «Школьный автобус». Мы с тогдашним министерством промышленности обсуждали, что это будет хорошо и для наших трех автобусных заводов. Они получали большой государственный заказ. И для школы хорошо, что ребят можно будет подвозить на занятия из разных сел.

Эта программа дала людям надежду, что ребенок будет учиться в хорошей школе и что ребенка обязательно заберут автобусом и привезут обратно. Он не будет идти один ночью по трассе, ему не придется жить в школе-интернате. Мы хотели, чтобы как можно меньше детей вынуждены были жить в интернатах, становились «интернатскими».

Владимир Филиппов:

– Нас серьезно критиковали. Особенно коммунисты: «Вы же закрываете школы!» Но все было сложнее. И дело не в экономии. Это была на самом деле дорогостоящая программа. Нам почти 2000 школ нужно было организовать так, чтобы в них могли учиться дети с 1-го по 4-й класс. Ребята в начальной школе должны быть в своем селе, рядом с родителями. Младшую школу закрывать нельзя. Но в ней нужны высокого уровня учителя. Дальше – с 5-го по 8-й дети должны были ехать в укрупненные школы – на два-три села рядом делали одну школу. А вот профильная старшая школа уже, возможно, организовывалась в райцентре.

Разные были схемы. Одно дело возить недалеко автобусами. А как возить в Сибири зимой? А именно там и на Дальнем Востоке в большинстве малочисленные школы. Посчитали – четверть детей нужно возить в школы за пределами родного села.

Я помню, в 2001 году приехали мы в деревню Кузькино Самарской области к Когану. С нее начинали программу информатизации сети сельских школ. Подчеркиваю – информатизацию и компьютеризацию мы начали именно с сельских школ. Потому что мы понимали, что в Москве и в других крупных городах в каждой школе в каждом классе есть дети обеспеченных родителей. И они купят для детей компьютеры в класс. А кто в сельской школе купит детям компьютеры?

Ефим Коган:

– Все было устроено таким образом, что вначале строилась большая школа. К ней приписывались определенные села из округи. Школа имела свои автобусы. Составлялся маршрут. Эти школьные автобусы возили детей на занятия. И сейчас возят.

Из беседы с Исаком Фруминым

– Когда я руководил школой «Универс» в Красноярске, смог выучить английский язык. У меня жена – учительница английского. И кто-то из моих московских приятелей, когда люди во Всемирном банке искали местного эксперта, меня назвали. Оказалось, что директоров школ, которые знают английский язык, у нас тогда было не так много. А тех, которые еще участвуют в каких-то процессах развития образования, совсем нет. А я, кроме того, тогда уже был кандидат наук. Вот меня и позвали старшим специалистом. Я отвечал за проекты в сфере образования в Российской Федерации. Портфель на эти проекты был примерно миллионов 30 долларов в год.