Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Ругались с Фурсенко?

– Споры были ожесточенные. Мы друг друга не понимали. Были глубокие посиделки, иногда выходы по субботам, брейнсторминги. Вот так и находили в конце концов общий язык потом…

Линия, которая была заложена в «Концепции модернизации…», была продолжена. Были уточнены приоритеты на будущее. Но появились и некоторые новации. Например, кооперация с реальным сектором экономики, с наукой – этого не было раньше в концепции модернизации.

Мы решали несколько задач. С одной стороны, нужно было представить образовательному сообществу логику преемственности того, что делается. С другой стороны, перевести на тот, прежний, понятный для образовательного сообщества язык замыслы министерства Фурсенко. Мы хотели показать, как это все друг с другом сочетается.

Андрей Фурсенко:

– В школе есть проблемы. Конечно, есть. Они есть в любой стране. Школа является частью общества, она не может не аккумулировать проблемы, недостатки, которые у общества существуют.

В этом смысле новый ФГОС, где были наконец прописаны требования к уровню того, как должна быть организована школа, стал очень мощным инструментом, который заставлял менять ситуацию в школах. Перестраивать их, ремонтировать, развивать.

В 2008 году мировую экономику накрыла мощная волна очередного экономического кризиса. Докатился он и до России. Многие только-только разворачивающиеся программы, пришлось закрыть или максимально свернуть. Страна снова считала каждый рубль.

Несколько цитат, прозвучавших на заседании Российского общественного совета по развитию образования, 16 марта 2009 года в ГУ-ВШЭ.

Ярослав Кузьминов, кандидат экономических наук, сопредседатель РОСРО, ректор Государственного университета – Высшей школы экономики:

– Экономический спад, который выражается в уменьшении платежеспособного спроса предприятий, в кризисе на рынке труда, где ажиотажный спрос на квалифицированную рабочую силу, который у нас был больше 10 лет, сменился впервые для нашей экономики падением и образованием структурной безработицы.

Второе направление воздействия кризиса на образование – это, разумеется, кризис бюджетной системы. Бюджет, который был рассчитан, я напомню, из цены нефти 95 долл. за баррель, мы вынуждены секвестировать сейчас на 20—30 %.

Подавляющее большинство наших денег – это деньги зарплатные, это деньги стипендиальные, это коммуналка, т. е. так называемые защищенные статьи, но вы прекрасно понимаете, коллеги, что все эти деньги, которые мы потом и кровью добывали у Министерства финансов на развитие, пошли под секвестр. И это вовсе не только стройки, это еще и программы развития, которые социальная сфера выбила за последние два-три года. Замораживаются программы развития. Но если мы спустимся на один уровень – на регионы, а может быть, на два уровня, до муниципальных образований, мы увидим там гораздо более опасные тенденции: ряд муниципальных образований потерял до половины своих бюджетов. И вовсе не все эти деньги могут быть компенсированы увеличивающимися федеральными трансфертами.

Андрей Фурсенко, министр образования и науки:

– Я считаю, что принципиально неверно как заклинание твердить: «Мы должны сохранить систему высшего образования». Давайте понимать, что система образования сегодняшняя… в существенной степени привела к тому, что кризис ощутимым образом затронул и нашу страну.

Кого мы готовим и сколько мы готовим? Я встречаюсь не только с ректорами (я прошу не обижаться на меня ректоров, присутствующих здесь, при том, что те цифры, которые я скажу, к ним в полной мере не относятся, хотя и затрагивают), я встречаюсь со студентами. Я неоднократно задавал вопрос и давал свою оценку, сколько сегодня студентов в среднем по стране учатся. Учатся – значит, пашут, пашут по полной программе так, как это считалось необходимым в нормальных вузах в 1960 – 1970-х годах. 15—20 %! Эта оценка достаточно оптимистична, это соответствует той численности студентов, которые учились во все времена в Советском Союзе. У нас учились примерно 20 % выпускников школ, из них процентов 15—20 в зависимости от вуза – разгильдяи, часть из них вылетала, часть все-таки зацеплялась и как-то получала худо-бедно диплом, и это все-таки социологический фактор.

Давайте вспомним главную проблему, которая была понятна четыре года назад и о которой никто не хотел всерьез думать, – демографический спад. Четыре года назад на одной из первых моих встреч с Советом ректоров я сказал: «Коллеги, мы обсуждаем автономные учреждения, мы обсуждаем бакалавриат и магистратуру, мы не обсуждаем главное – демографический спад, который неумолимо приближается». Вы говорите сегодня о том, как у нас за счет 4—5-летнего обучения изменится численность профессуры, преподавателей, забывая о том, что у нас в течение пяти лет число выпускников школы уменьшится вдвое – с 1 млн 300 тыс. в 2006 г. до 730 тыс. в 2012 г., и это неминуемо приведет к тому, что у нас будут не загружены преподаватели. Давайте к этой проблеме готовиться заранее, давайте менять структуру преподавания, давайте думать о том, что мы будем делать.

Я хочу сказать крамольную вещь: слава богу, что начался кризис…Но по крайней мере сегодня мы имеем возможность что-то вложить и что-то реструктурировать за счет накопленных ресурсов. Мы уже имеем определенный опыт системных изменений в рамках нацпроектов. Мы увидели, что в принципе из имеющегося количества учебных заведений профобразования начального и среднего мы можем выделить те, которые готовы к изменениям и которые хотят изменений. И упаси бог, если мы сейчас начнем работать на удержание. Мы за четыре года, по-моему, в 2,5 раза увеличили бюджетное содержание одного места в высшей школе. При этом мы сохранили часть программ развития. Упаси бог, если мы откажемся на сегодняшний день от программ развития. Это будет страшнее, чем что бы то ни было.

Поэтому я хочу сказать: главная антикризисная мера – перестать себя обманывать и уговаривать, что мы на удержание немного поработаем, а дальше все наладится.

Если мы все, что будем делать, будем делать для того, чтобы превратить образование в «камеру хранения», то тогда, извините, с другими людьми. Я как министр и мои коллеги в министерстве имеют принципиально иную позицию, и вряд ли они годятся для того, чтобы эту задачу превращения профобразования в «камеру хранения» решать.