Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Причину нелюбви к министру в НБП объясняют тем, что Фурсенко «довел образование до полного коллапса» и просят не считать эту акцию простой провокацией.

Скриншот с видеозаписи

Студенты решили объяснить чиновникам, что «хватит кудахтать, надо нести свет знаний людям».

«Комсомольская правда», 17.11.2011

Российский студенческий союз решил отметить Международный день студента, который приходится на 17 ноября, необычной акцией. Они пришли в здание Министерства образования и науки на Тверской, 11, и принесли с собой подарки для министра Андрея Фурсенко.

– Это были плакаты, на которых мы попытались выразить наше отношение к происходящему в российском образовании, – рассказал председатель Российского студенческого союза Артем Хромов. – А поскольку наша основная идея была в том, что «хватит кудахтать, пора нести» – нести просвещение в массы, ответственность и законодательные инициативы, то мы принесли вместе с плакатами трех курочек-несушек. Чтобы показать, как можно приносить пользу людям.

Восемь студентов-активистов вошли в подъезд здания Минобрнауки в четверг утром и попытались добиться встречи с Фурсенко. И для пущей убедительности достали из коробок трех курочек и выпустили их погулять. Несушки не стали мешкать и, беспрепятственно проникнув в здание министерства мимо бдительного сотрудника полиции, стали искать себе уютные уголки. Самые отважные птицы запрыгали по лестнице наверх.

– Нас зажали в небольшом холле у входа в здание и вызвали полицию, – рассказал корреспонденту «Комсомольской правды» по телефону Хромов. – Сотрудники министерства взяли наши коробки и пошли ловить кур. Двоих поймали, а одна где-то еще бегает. Сейчас мы и две наших курочки сидим в полиции, пишем всякие объяснения. Студентов-активистов заверили, что с третьей несушкой после поимки будут обходиться бережно и уважительно. Или вернут ее ребятам, или отправят на какую-нибудь ферму.

За время акции ни одна из курочек не снесла ни одного яйца. То ли день оказался неудачным, то ли атмосфера Минобрнауки оказалась неподходящей для этого дела. Все-таки насестов и ящиков-гнезд там нет.

– Куриц поймали, работаем дальше, – рассказал один из чиновников министерства. – Вот в прошлом году они нам поросят запускали – мы хоть поели потом свежей свинины. Пусть лучше в следующий раз кого-нибудь интересного приведут – например, бегемота или горностая…

Артем Хромов пообещал уважить просьбу чиновника и привести в Минобрнауки через год слона.

– Пусть они нам только двери откроют, чтобы он вошел, – добавил предусмотрительный Хромов.

Андрей Фурсенко:

– Как-то, когда я уже работал помощником президента, я поехал на одну международную конференцию. И там выступали министры образования Италии и Франции. Я подошел к ним поздороваться. И говорю: хочу сказать, я ваш в некотором смысле коллега, я в течение восьми лет был министром образования и науки России. Они говорят: что, такое бывает, что восемь лет на этом месте? Такого в принципе быть не может…

Если человеку очень нравится быть министром, то это, наверное, предмет для того, чтобы его начальство задумалось, правильно ли оно выбрало.

– Именно потому, что у вас сложился такой имидж, вы и не вошли в новый состав Кабинета министров в 2012 году?

– Я вообще считаю, что два срока для министра – много. Если бы не кризис 2008 года, наверное, надо было уходить раньше.

– Почему? Вы же сделали много. Вы запустили много правильных процессов. Вы были уверены, что те, кто придет за вами, продолжат ваши преобразования?

– Я уверен, что надо менять систему. И должны меняться люди…

21 мая 2012 года Андрей Фурсенко оставил пост министра образования и науки и был назначен помощником Президента Российской Федерации.

Итак, больше тридцати лет, витиевато плутая, российская система образования протаптывает собственный путь. Но вот вопрос: насколько далеко при этом ушла она от советской системы? Почему словно сегодняшние читаются откровения учителей и школьных директоров 80-х годов? И про скучные уроки, и про отсталость классно-урочной системы, и про отсутствие необходимого оборудования для лабораторий и перегрузку педагогов и школьников?

Почему из документа в документ, от манифеста – к концепции, от программы – к доктрине мы читаем про то, что школы нужно избавить от лишних бумаг и отчетов? Почему все идет и идет вялый разговор о повышении статуса учителя? И о том, что учебники не соответствуют нынешнему уровню науки, что они тоскливы и написаны суконным языком? Почему все протяжнее стоны о непосильной нагрузке учеников? Почему учителя и школьные администраторы гораздо больше, чем в советское время, боятся десятков проверяющих, пикирующих на образовательные учреждения, словно сова на мышонка?

Почему романтичные мечты о свободной школе в общем-то для многих так и остались мечтами? Или же все-таки пронесся по школьным коридорам свежий ветер новой жизни?

Елена Ленская:

– Россия и Чили начали реформироваться в одно и то же время. У них ушел Пиночет, а у нас образовалась Российская Федерация как самостоятельное государство. На тот момент в Чили было 25 % неграмотного населения, а в России его вовсе не было. Думаю, не ошибусь, если скажу, что теперь у нас появилось около 2 % неграмотного населения. И в Чили осталось примерно столько же.

Почему так случилось? Потому что, когда в Чили начались преобразования, некий политический деятель, который стал министром образования, человек невероятно деятельный, оставил программу развития образования на 20 лет вперед. И договорился со всеми партиями, что, кто бы из них ни пришел к власти, они будут продолжать делать то, что в этой программе написано.

У нас ведь происходило все ровно наоборот. Приходит следующий министр – всех распускаем, разгоняем. В министерстве образования в двух соседних кабинетах по поводу одного и того же события можно было услышать совершенно противоположные точки зрения.

В Чили же все точно знали, что происходит в данный период, и квалифицированно могли рассказать. Вот сейчас мы меняем учебники, а завтра будем менять что-то другое. Не было ощущения, что люди говорили заученно. Они и вправду верили в то, что они делают общее и очень нужное дело.