Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Прошел месяц со времени заброски девушек в советский тыл, но никаких известий об их судьбе Краков не получал. Нервничал. Ашенбренер — тоже.

Нервничали и в «Смерше»: ранение Анны Кодац-кой оказалось тяжелым. Ее отправили в госпиталь, и там девушке ампутировали ногу. Что делать? Появилась заманчивая возможность ухватиться за тонкую ниточку, внедриться в абверовскую резидентуру, в систему диверсионных служб, и вдруг — такая осечка. Краков, судя по всему, доверял Кодацкой. Только ли ей?

Пока в «Смерше» раздумывали, Краков терзался неизвестностью. Но жизнь продолжалась, и вскоре он получил задание забросить в тыл Красной Армии трех диверсантов.

Еще не зная, чем закончились его первые попытки связаться со своими, Афанасий решил рискнуть еще раз. Вызвал Расторгуева.

— Как дела? Не трудно?

— Подрывное дело изучил, мины ставить умею. Топографией владел и раньше. Стрелять тоже приходилось.

— Это хорошо, что приходилось. Пригодится в любом случае. Вон Русская освободительная армия генерала Власова вовсю разворачивается. Говорят, у него уже больше миллиона человек. Но это только начало. Интересно, правда?

Расторгуев лишь неопределенно пожал плечами.

— С Андреем Андреевичем Власовым мне довелось познакомиться несколько месяцев назад в Берлине, — продолжал Краков, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. — Власов там не один. С ним несколько известных советских генералов. Правда, пьют они там много, сволочи. Деньги, видать, завелись.

— Выходит, оценили немцы их подвиги, если пировать позволяют.

— Ну да это их проблемы. А я вот вчера был на передовой, в районе Донца. Там какой-то небольшой полуостров русские уже несколько дней атакуют в лоб. Большие потери несут, а овладеть не могут. Глупость, да и только. Ведь ударь они километрах в пяти сбоку, и все. Там же нет никаких укреплений.

Расторгуев промолчал.

— Ну ладно, — резко сказал Краков. — Если по существу, значит так. Через пару дней планируется очередная операция по заброске наших агентов. В советский тыл полетишь ты. С тобой думаю послать Панина и Турусина. Они как, люди надежные?

— Нормальные. Сделают все, что требуется.

— В чью пользу?

— В нашу, — сохраняя неопределенность, ответил Расторгуев.

— Порядок, надеюсь, тебе известен. Последние два дня перед заброской — инструктажи, проверки. Лишнего не болтать, много не пить.

О том, как развивались события дальше, достаточно подробно рассказал сам Михаил Расторгуев на допросе 27 августа 1943 года заместителю начальника отдела одного из управлений контрразведки «Смерш» Юго-Западного фронта майору Тищенко:

«Перед вылетом, часов примерно за пять до него, 24 августа Краков позвал нас троих в сад и сказал нам следующее: «Я хочу на всякий случай гарантировать вашу жизнь. Если вы попадетесь сразу же после приземления или вообще попадетесь, то потребуйте, чтобы вас доставили в какой-нибудь штаб. В штабе заявите: мы привезли привет от дяди Фани. Скажите там, что дядя Фаня недоволен тем, что его агенты-парашютисты не возвращаются обратно, это навлечет на него подозрение со стороны немцев. Ему грозит сейчас большая опасность. Его помощника Николая Орлова расстреляли, так как он разоблачен гестапо, и теперь ему грозит то же самое. Передайте, что моя партизанская диверсионная группа существует в полном порядке и недавно взорвала железную дорогу между Славянском и Краматорском. Передайте, что вы связисты от меня и вы должны установить связь. Хотя бы один из вас должен вернуться и установить со мной связь. Вы там смотрите сами, если там здорово крепко поставлено, так как я не особенно осведомлен, то мы с вами начнем ворочать. Смотрите сами: здесь кресты, а там ордена». На аэродроме, когда мы стояли около самолета, готовые к полету с парашютами, к нам подошел Краков и нам двоим — мне и Панину — сказал: «Вы передайте там, чтобы они людей так безобразно не сбрасывали. Они бросают людей на съедение». Когда он нам это говорил, то на аэродроме было много народу — Рейнгхардт, Франц Ашенбренер и еще немцы. Но слов Кракова никто не слышал, кроме Панина и меня. Когда мы уже сидели в самолете, Краков снова подошел к нам и, стоя в дверях самолета, сказал: «Помните, лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Лучше быть орлом, чем курицей. До свидания, будете лететь как боги, а приземляться как черти!»

Сказанное Расторгуевым дополняется деталями из протоколов допросов Георгия Турусина и Григория Панина сотрудниками контрразведки «Смерш» Юго-Западного фронта капитаном Никифоровым и старшим лейтенантом Дементьевым. Кстати, Расторгуев, Турусин и Панин содержались изолированно друг от друга и допрашивались в разных кабинетах, но одновременно, 27 и 28 августа 1943 года, то есть спустя всего три дня после их общения с Краковым. Все они показали, что в день, предшествовавший вылету, начальник зондеркоманды капитан Рейнхгардт лично инструктировал диверсионную группу:

«Сегодня ночью вы будете выброшены в расположение войск Красной Армии со следующим заданием: взорвать участок железной дороги между Купянском и Изюмом либо железнодорожный мост; разведать в этом же районе склады боеприпасов, горючего и по возможности эти объекты тоже взорвать; в советском тылу проводить агитацию среди красноармейцев о неизбежности срыва наступления Красной Армии и ее поражения.

По выполнении заданий через 12–13 дней вы должны возвратиться назад. Переход линии фронта на участке Маяки-Голая Долина. Устный пароль «Айне це Изюм» (в показаниях Расторгуева — «Изюм, айн це»), письменный пароль получите при вылете. Детали предстоящей операции уточнит господин Краков».

Тот говорил: «Взрывать железную дорогу советую ночью. Предыдущая группа устроила взрыв днем, была обнаружена и уничтожена. Если не удастся перейти линию фронта, явитесь в штаб формируемой 53-й стрелковой дивизии Красной Армии и получите назначение в боевые части. Необходимые документы оформлены и будут вам выданы. Впоследствии при первом удобном случае каждый из вас обязан вернуться к немцам».

Когда после инструктажа у Рейнхгардта они вышли на улицу, Краков позвал Расторгуева, Турусина и Панина в сад. Убедившись в отсутствии посторонних, усадил своих подопечных на скамейку, а сам. устроился напротив. Негромко сказал:

— Если кто направится сюда, предупредите. Я буду наблюдать отсюда. Главное, надо узнать, есть ли силы у Красной Армии нанести серьезный удар немцам. Если такие силы имеются, мы можем отсюда крепко помочь. Никаких выводов пока не делайте. Когда будете на той стороне, тогда и думайте, кто я такой. Здесь об этом никому не говорите. Все.