Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

История преподнесла нашему народу суровый урок, показав, к чему ведет диктатура — абсолютная, ничем не ограниченная власть, безоглядно поддерживаемая крикливой кучкой сторонников диктатора. Причем вождя вовсе не обязательно называть (или признавать) диктатором официально. Таковым он является по своей сути, по своему статусу. Все остальные партийные и государственные институты всецело поддерживают и обожествляют только его. Больше того, кто этого не делает, сомневается в исключительности вождя — такого сходу зачисляют в категорию «врагов народа». Почему врагов? Да потому, что по всем показателям, по официальной статистике вождя любит и безоговорочно поддерживает весь народ. Следовательно, кто ведет себя вопреки такой всенародной поддержке, тот и есть самый, что называется, «враг народа». Очевидно, что безудержная поддержка абсолютной диктатуры и породила в СССР культ личности вождя, в руках которого на пожизненный срок сосредоточилась такая полнота власти, какой не обладали даже российские цари. Отныне, что бы ни происходило в стране, возвеличивание личности Сталина, возведение его роли только в превосходную степень становилось обязательным атрибутом любого публичного выступления. Сталин незаменим. Он — самый высший идеал Страны Советов. И неважно, что народ живет бедно, впроголодь, что основная масса городского населения, даже в Москве и Ленинграде, ютится в коммуналках и бараках, без элементарных бытовых удобств. В адрес вождя должны произноситься только восторженные речи.

Но как отбить охоту к малейшему проявлению недовольства даже у тех немногих, кто осмелится сказать правду хотя бы на бытовом уровне, в производственном коллективе или даже в семейном кругу? Ведь такие люди все-таки находились всегда и везде! Оставь их безнаказанными, число смельчаков будет множиться, и еще никто не знает, во что это выльется, когда счет правдорубов пойдет на десятки, а то и на сотни тысяч? С критической массой справиться сложно. С одиночками проще.

И тогда была выработана новая политическая стратегия, авантюрная и подлая по своей сути. Если формулировать кратко, то она свелась к тому, чтобы в каждом коллективе определить человека (как правило, методом случайной выборки), которого всенародно объявить «врагом народа», заставить его оговорить себя в совершении несуществующих преступлений, публично заклеймить как шпиона, троцкиста, террориста или антисоветчика, осудить и уничтожить физически. Затем репрессировать семью этого «врага народа», после чего обнародовать данный факт, обсудить в каждом коллективе с преданием публичному позору, призвать граждан к усилению бдительности, дабы выявить других замаскировавшихся врагов и поступить с ними по уже отработанной схеме.

Зачем это надо? А затем, чтобы ни у кого, даже у самого убогого нищего, не возникало ни малейшей мысли высказаться вслух о своей тяжкой доле да еще, не дай Бог, обвинить в своем неблагополучии власть. Впрочем, власть сделала так, что негодующего голоса никто не услышит. Этого не позволит тотальная цензура, фильтрующая всю информацию, появляющуюся на страницах печати, на радио, на экранах кинематографа. Поощряя только лишь хвалебные речи в свой адрес, власть формирует в сознании народа горячо любимый образ своего лидера — единственного и незаменимого вождя.

Примечательно, что в отчетном докладе XVII съезду ВКП(б) Сталин обозначил две категории «ненадежных и переродившихся» людей, от которых необходимо избавиться в ходе проведения т. н. чистки партии. К первой были отнесены люди заслуженные, «но ставшие вельможами», считающие, что «партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков» — таких без колебаний снимать с руководящих постов. Второй тип работников — «честные болтуны», не способные руководить или что-либо организовать. Этих также снимать со своих постов. И те и другие — будущие жертвы сталинского террора, люди, которым очень скоро будет поставлено клеймо «врагов народа». Заметим, речь идет не об идейных противниках партии — очевидно, таковых уже не было, и вопрос о борьбе с ними на повестке партийного съезда не ставился.

Для реализации новой стратегии требовалось создать соответствующий механизм, поскольку масштабы намечаемых репрессий предполагались такими, что ОГПУ в одиночку с этим было не справиться. Требовалась грандиозная перестройка всей карательной системы. О неприспособленности действующих органов к выполнению новых задач свидетельствовали уже первые акции ведомства.

Начало 1934 года было отмечено ростом судимости по обвинениям в контрреволюционной деятельности. В республиках Средней Азии прокатилась волна арестов. На стол руководителя военной прокуратуры, ответственного за состояние прокурорского надзора в органах ОГПУ, стали ложиться тревожные донесения. Главный военный прокурор Орловский немедленно выезжает туда, чтобы во всем разобраться на месте. Ему стало ясно, что волнения и массовые проявления недовольства не только охватили местное население, но затронули и армию.

В информации, представленной наркому обороны Ворошилову, Орловский сообщает:

«Люди брались под арест сотрудниками ОГПУ прямо-таки полками вместо того, чтобы разобраться и свести дело к изоляции организаторов и актива. У нас часто забывают о том, что ревзаконность не пустая фраза, и о том, что нельзя так работать — когда сначала арестовывают людей, а затем разбираются, кто из них действительно преступник… Число содержащихся в домзаках (места предварительного заключения. — Авт.) заключенных вдвое, втрое превышает допустимые для них лимиты, чем полагается. Люди получают только хлеб, да и тот в урезанном количестве.» Орловский указывает, что в ходе проведенной им лично проверки установлены массовые случаи, когда «дела заводились на основании лишь агентурных данных либо элементарных доносов, с санкции партийного органа». Главный военный прокурор потребовал освободить из-под стражи «не менее тысячи заключенных» и предложил «поставить перед Наркомснабом СССР категорически вопрос о централизованном снабжении мест лишения свободы хотя бы минимумом, хлеба, масла и крупы» [11] Архив ГВП. Дело № 1 «Приказы и директивы ГВП за 1934–1935 г.г.» .

Однако реакции на прокурорские сигналы не последовало. Точнее, она была, но совершенно иного свойства. Репрессивная политика, на которую настраивалось сталинское руководство, предполагала закрытость приемов и методов ее осуществления. А для этого требовалось максимально ограничить доступ к информации о деятельности карательных органов, не допускать к ней даже территориальных прокуроров, сосредоточить надзор в руках относительно малочисленной, управляемой сверху военной прокуратуры. И расследование преступлений по всей 58-й статье УК РСФСР, и рассмотрение в судах дел этой категории становятся совершенно недоступны для постороннего взора.