Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Почти все это время Афанасий проводил в обществе Ашенбренера. У него оказались обширные знакомства, и, как всякий германский офицер, прибывший в столицу с фронта, Ашенбренер вечера проводил в ресторанах. Компанию им составляли обычно женщины, приглашенные Ашенбренером. Их присутствие ничуть не смущало захмелевшего Франца, пока он вводил Афанасия в курс его будущих обязанностей.

— Понимаете, Вольдемар, — откровенничал немец, — о каких-либо серьезных наших успехах на фронте вскоре, возможно, даже не придется вести речь. Лично меня больше беспокоит другое: как выжитъ? Надо хорошенько думать.

— Простите, Франц, что вы имеете в виду? — спросил Афанасий, не понимая, как реагировать на эти откровения собеседника.

— А вот что. Начальником у нас с тобой капитан Рейнхгардт, если по-русски — Курт Адольфович. Так вот, он имеет склонность иногда порассуждать о пагубности политики Гитлера и считает, что русские никогда не смирятся с оккупацией своей территории, что нам все равно придется с нее убираться. В отличие от меня, капитан ведет себя очень скромно, спиртного почти не употребляет, не курит, на провокации женщин идет с трудом. Но имей в виду, в делах Рейнхгардт очень пунктуален, смел и решителен, способен быть жестоким и беспощадным, даже по отношению к тем, кто только что входил в круг его друзей.

Полозову оставалось только удивляться про себя: абверовец, а такое говорит. Еще больше поразился, когда в один из вечеров услышал пьяные разглагольствования знакомого сотрудника Восточного министерства доктора Гарцеля. Опрокинув несколько рюмок, он произнес целую речь:

— Все дело в том, что политику ведут совершенно неподготовленные и не имеющие определенного образовательного ценза люди. Они завоевали популярность палкой, которая хороша была в двадцатом году, при защите порядка в зале собраний. Нас же, интеллигентных людей, понимающих и разбирающихся в положении вещей, даже не хотят выслушать. Тем не менее я патриот, считаю Гитлера гением. Уверен, он способен на нечто такое, что спасет положение. Но если он снова будет в истерике кататься по ковру и грызть его зубами, как это было после поражения 6-й армии под Сталинградом, проявления этого гения мы не дождемся. Придется что-то делать самим. Простите меня, у нас абсолютная диктатура, как и в России. Я откровенно высказываюсь только вам, зная, что вы не являетесь сотрудником гестапо.

— Нов военное время страной должна управлять твердая рука, — вставил Полозов. — Это совершенно очевидно как для Германии, так и для Советов.

— Твердая, но здравомыслящая, — не хотел сдаваться Гарцель.

Да-а, в Германии явно происходило что-то такое, чем управлять сверху уже не удавалось. Если о нереализуемых возможностях режима задумались верные служители его. Очевидно, руководство рейха в самоупоении популярностью и властью проскочило пик своего влияния на массы и, не заметив того, продолжает двигаться с прежней скоростью, только не поднимаясь вверх, а падая. И остановить это падение теперь уже никто не в силах — люди устали жить в режиме постоянного перенапряжения, да еще в условиях, когда оно перестало приносить удовлетворение: поражения на фронте энтузиазма не прибавляли.

С такими вот противоречивыми мыслями Афанасий Полозов под псевдонимом Краков покидал Германию. Радовало одно: уж теперь-то случай вернуться к своим ему наверняка представится. Нужно только сделать это с максимальной пользой.

Характер своей будущей работы он представлял теперь достаточно ясно. Зондеркоманда-203 вела диверсионно-разведывательную работу в расположении советских войск. Она являлась одной из структур абвера. Агентов вербовали в лагерях для военнопленных в городах Барвенково, Сталино, Днепропетровск, Запорожье, Славянск, Кировоград и др. Привлекали и мобилизованных для отправки на работу в Германию женщин. Часть завербованных шла в боевые группы, занимавшиеся войсковой разведкой, часть — в парашютно-диверсионную группу.

В течение 10–15 дней агентов обучали подрывному делу, способам ведения агентурной разведки. Они тренировались с переходе линии фронта, преодолении минных полей. После соответствующей подготовки будущие диверсанты получали специальный инструктаж о целях задания, сроках его выполнения, способах поддержания связи. Через линию фронта перебрасывались группами по 2–5 человек на самолетах или пешим порядком. Имели задачи диверсионного характера, по борьбе с партизанами, выявлению коммунистов, комсомольцев, советского актива.

Шеф парашютно-десантной группы Франц Ашен-бренер руководил и деятельностью карательной боевой группы Казбека — ныне унтер-офицера германской армии, в свое время добровольно перешедшего на службу к немцам.

По прибытии на место капитан Рейнхгардт сразу вызвал Ашенбренера и Кракова прямо к себе в Краматорск, где он жил в воинских казармах на северной окраине города.

После краткого знакомства Рейнхгардт объяснил задачи, которые предстояло решать Кракову:

— Вам поручается руководство группой парашютистов-диверсантов. После прохождения соответствующей подготовки они будут переброшены в советский тыл. Я уже беседовал с командованием лагерей для военнопленных в Сталино, Славянске, Барвенково и получил согласие предоставить в наше распоряжение специально подобранных людей для проверки.

Вечером Краков знакомился с зондеркомандой. Его подразделение еще только создавалось в поселке Ясная Горка, возле Краматорска. В группе 10–12 человек. Из постоянного состава, помимо начальника, был еще преподаватель обер-ефрейтор Мюллер, специалист по подрывному делу и стрелковой подготовке, старшина, проще завхоз, Иван Муслин и кладовщик Лазо. В распоряжение Кракова выделили легковую автомашину с шофером.

С конца июня Краков стал сопровождать Ашенбренера, а иногда и самого Рейнгардта в поездках по лагерям для военнопленных. Странная сложилась ситуация: в процесс отбора кандидатов офицеры абвера не вмешивались, полностью доверив это Кракову. Впрочем, они иногда присутствовали при его разговорах с пленными, лишь потом высказывали свои соображения о целесообразности использования того или иного человека. В группу людей довольно долго не направляли: каждый «объект» все-таки нуждался в проверке.

В расположении зондеркоманды Афанасий ходил в военизированной форме без знаков различия. Но за ее пределами его видели только в костюме, сером плаще с поднятым воротником и перетянутым поясным ремнем, с неизменной фетровой шляпой на голове.

По указанию Рейнхгардта Краков выезжал как-то в Славянск на допрос задержанного зондеркомандой советского разведчика, заброшенного в немецкий тыл с заданием корректировать местонахождение военных объектов во время предстоявшего налета советской авиации. Оказавшись в трудном положении, разведчик сдался немцам без сопротивления. Сначала Афанасий только переводил, потом вел допрос. Разведчик быстро «раскололся».