Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

— Могу разделить эту точку зрения, — вступил в обсуждение Власов. — Я уже поднимал перед немцами вопрос о создании в России такого правительства, писал докладную. Помилуй Бог, к сожалению, мои предложения оставили без внимания, даже не приняли меня для разговора.

— Значит, господа, взгляды наши и немецкого руководства совпадают не полностью, — вставил реплику дядя Коля и продолжал: — Но хорошо хотя бы то, что с нами считаются. Значит, чтобы получить поддержку, необходимо собрать более полную информацию о внутреннем положении в СССР, настроениях населения как оккупированных территорий, так и контролируемых Советской властью. С учетом этого представить германскому руководству новые, более аргументированные предложения. В этом я рассчитываю на вас, уважаемые господа.

— Прошу извинить, но Восточное министерство Германии, на мой взгляд, едва ли в перспективе поддержит идею единого российского правительства, — обратился к дяде Коле Донцов. — Из беседы с Розенбергом, у меня сложилось мнение, что он заинтересован в ослаблении России разделением ее на несколько самостоятельных государственных образований.

— Пускай Розенберг полагает, мы же должны располагать. Вопрос об отделении Кубани и других областей — чепуха, — резко прервал его дядя Коля. — Мы не можем допустить развала Отечества даже в случае немецкой победы, в которой я, правда, очень сомневаюсь. Россия должна быть единой, неделимой и, как минимум, в пределах границ, существовавших на начало войны.

Когда начали расходиться, Власов слегка придержал Донцова за локоть:

— Афанасий Алексеевич, приезжайте завтра утром ко мне за город Вместе позавтракаем. Думаю, нам есть о чем поговоритъ.

Судя по всему, элегантный соотечественник произвел на Власова явно благоприятное впечатление.

Плененному советскому генералу немцы выделили небольшой особняк в предместье Берлина. Когда Донцов остановился у невысокого забора, дверь отткрыл мужчина крепкого телосложения в начищенных до блеска хромовых сапогах и аккуратно подогнанной солдатской форме без знаков различия. Примерно в таком же виде, но в галифе с лампасами встретил его и Власов. Беседа продолжалась совсем, недолго. Власов явно спешил:

— Помилуй Бог! Я, друг мой, немцам служить не собираюсь и изменником Родины себя не считаю. Не случайно они держат меня здесь под домашним арестом и сопровождают везде своей охраной. Не являюсь и политиком, но даю слово всячески поддерживать ваше движение. Скажу больше. Я поставил вопрос о формировании русской армии из числа военнопленных и представителей Белого движения, находящихся на территории Германии и оккупированных ею стран. И в этом встречена поддержка Министерства иностранных дел. К сожалению, фюрер мою идею пока не оценил, а Гиммлер еще не определился. Неплохо было бы найти еще какие-то возможности повлиять на германское руководство в этом деле.

— Вы имеете в виду Розенберга?

— Да, и его тоже. Если еще раз случится говорить с министром Восточных территорий, скажите, что Власов не против встречи с ним. Напомните, что русский генерал добивается приема на протяжении всего пребывания здесь, в Германии, но безрезультатно. Я так понял, что вы близки с руководством Союза нового поколения, а его Розенберг поддерживает. Кстати, кто возглавляет эту структуру?

— Во главе организации стоит дядя Коля — тот самый, что присутствовал вчера на нашей конспиративной встрече. Больше про него я ничего не знаю. Его фамилия и род занятий мне лично неизвестны. Разве генерал Трухин и вам о нем ничего не говорил?

— Тоже мне, конспираторы, — с кривой усмешкой произнес Власов и поморщился. — Имейте в виду, вы не одиноки в своих устремлениях заполучить власть из рук немцев, не выезжая из Германии. Здесь же, в Вустрау, мне доводилось встречаться с неким Василием Васильевичем Минаевым, как он сам говорил, профессором математики. Думаю, из него такой же математик, как доктор философии из вашего Редлиха. Но не в том суть. Помилуй Бог, его организация — Всероссийская национал-социалистическая партия — тоже жаждет власти, ведет обработку тех же военнопленных с высшим образованием из лагерей Восточного министерства и пропагандирует реставрацию монархии в России.

— Я с ним незнаком.

— Это неважно. Никто не знает, чем все кончится и кто кем станет. Доведите до дяди Коли: если вам удастся скомплектовать правительство, то в силу своего долга перед Отечеством генерал Власов готов занять в нем пост военного министра.

— Постараюсь.

— Помилуй Бог, — произнес Власов, прощаясь с Афанасием. — Вот увидите, Германия все равно примет мои предложения о создании русской армии.

Больше с Власовым Донцову встречаться не довелось. Редлиху и Брунсту он передал пожелания генерала, добавив, что лично ему хотелось бы заняться настоящей работой, так сказать, на переднем крае борьбы. Оба обещали подумать над расширением связей НТСНП, включая контакты с Власовым, однако, в отличие от Донцова, сами из Берлина никуда уезжать не собирались. Вместе с тем, к его стремлению отнеслись с пониманием.

И при очередной встрече на Курфюрстенштрассе, 58 Донцова представили высокому симпатичному офицеру.

— Франц Ашенбренер, — внимательно разглядывая Донцова, произнес незнакомец. — Бывший дипломат, несколько раз бывал в Москве накануне войны. Теперь приходится заниматься другой дипломатией.

— Советую и вам, Афанасий Алексеевич, присоединиться к этой «дипломатии», — подключился Редлих. — Франц — сотрудник абвера, курирует в России специальную зондеркоманду по использованию военнопленных в интересах рейха.

— Ну что вы, наш контингент гораздо шире. Впрочем, при положительном решении вопроса о переходе господин Полозов будет осведомлен обо всем в деталях.

Судя по принадлежности нового знакомого к военной разведке и тому, что Афанасия снова стали называть Полозовым, ему стало совершенно понятно, что игры с ним в политику закончились и его ожидает новая миссия.

Ашенбренер Афанасию Алексеевичу откровенно понравился. Приятный голос, интеллигентные манеры, внимательный, изучающий взгляд. Отметил, что именно Ашенбренер, в отличие от остальных, первым назвал его настоящую фамилию.

Сам Полозов больше слушал, думая о своем, лишь иногда кивком головы подтверждая согласие с говорившими. Что ж, намеченная им цель, вроде бы, становилась ближе. По крайней мере, хоть жить будет на родной земле, неподалеку от линии фронта.

Последующие несколько дней ушли на оформление документов, сборы. Отныне Полозов-Донцов именовался Краковым Владимиром Алексеевичем — начальником курсов парашютистов-диверсантов в специальной абвергруппе Зондеркоманда-203 при 1-й немецкой танковой армии на Украине.