Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Еще в Лозовой Полозов предусмотрительно отпорол знаки различия, но «демаскировал» себя в другом. Среди пленных оказалось много раненых, и он взял заботу о них на себя. Кальсоны и нательная рубаха из НЗ пошли на перевязки. Немцы все это довольно скоро приметили и дали Полозову некоторое послабление. А потом, когда обнаружилось, что он вполне сносно знает немецкий язык, его переправили в Бердичевский лагерь военнопленных. Здесь отлаживалась разработанная в Берлине методика первоначальной фильтрации людей, определялась возможность их дальнейшего использования. Чести индивидуального подхода удостоился не один Полозов. В лагере действовала система.

Немцы — народ практичный, они стремились и умели извлекать для себя выгоду даже из ситуаций безнадежных. Это в ягодинско-ежовско-бериевских лагерях обезличка заключенных сделалась явлением повсеместным и везде одинаковым. Фашистский «орднунг», несмотря на его антигуманную сущность, предусматривал строго дифференцированный подход даже к врагам.

После захвата гитлеровцами западных территорий СССР в Берлине было создано так называемое Имперское министерство по делам оккупированных восточных областей (Восточное министерство). Возглавил его один из главарей рейха — прибалтийский немец Альфред Розенберг. На ведомство возлагались задачи превращения захваченных земель в немецкую колонию и мобилизация советских людей на работы в Германии, создание широкой сети агентов-пропагандистов. Агенты эти, как, впрочем, и сотрудники созданных оккупантами органов местной власти, подбирались и готовились из пронемецки настроенных наших соотечественников или из изменников, военнопленных. Отобранные люди проходили обучение в специально созданных лагерях Восточного министерства. Два из них находились в местечках Цитенхорст и Вустрау.

В Цитенхорстском лагере готовилась русская агентура различного уровня. Личный состав делился на группы «А» и «Б», в зависимости от политических и деловых качеств обучавшихся. В группу «А» зачислялись наиболее способные, в группу «Б» — недостаточно проверенные, слабо успевающие, кто использовался на различных работах за пределами лагеря. Учебная программа имела четко выраженную антисоветскую направленность. Преподавательский состав — преимущественно белоэмигранты, члены Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП), организации украинских националистов (ОУН) и других антисоветских организаций.

Учебный пункт в Вустрау был создан в начале 1942 года. Он представлял собой закрытый лагерь, находившиеся в нем считались военнопленными, они не имели права выходить за его территорию без специального пропуска. Здесь шло обучение административно-хозяйственным профессиям, методам руководства на оккупированных территориях. Около 500 слушателей занимались от двух до шести месяцев, в зависимости от успеваемости и усвоения программы. По окончании учебы агенты в обязательном порядке писали доклады, по которым оценивалась квалификация выпускников. Благодаря отлаженной системе взаимной слежки, доносам оказывалось практически невозможным скрыть отрицательное отношение к фашизму. Тех, кто был неискренним, возвращали в обычные концлагеря. Гитлеровцы сохраняли верность принципам элитарности даже в этом, создав сложную систему работы с пленными.

Цитенхорст и Вустрау еще займут свое место в непростой биографии Афанасия Полозова. А пока он вместе с десятком тысяч себе подобных проходил испытания в бердичевском лагере предварительной фильтрации. Условия здесь были хуже некуда: отвратительное питание, антисанитария, огромное скопление людей. Пленные доводились до крайнего истощения, многие умирали или кончали жизнь самоубийством.

Во всём просматривался холодный расчет: реальность должна была формировать в сознании военнопленных понимание предстоящего выбора — либо медленное и мучительное угасание и смерть за колючей проволокой, либо жизнь, питание, одежда, относительная свобода. К тем, кто отвергал второй вариант, сразу же утрачивался интерес со стороны «селекционеров», и их ожидала уже другая судьба.

Полозов почти не колебался, решил соглашаться на любые предложения, а уж потом искать выход в зависимости от обстановки. Когда становилось особенно муторно на душе, вспоминал капитана из особого отдела, его обещание в любом случае разыскать дядю Фаню. Совесть, вроде притихала.

Как-то в лагерь прибыли четверо в штатском. Они хорошо говорили по-русски. Администрация представила их как специальную комиссию. Пленным объявили: «Все, кто имеет высшее образование, должны записаться у этих людей из комиссии». И хотя о целях визитеров ничего конкретного не сообщалось, стало ясно, что они вербовщики.

Полозов записался одним из первых. О том, что коммунист, умолчал. Беседовали с ним недолго. Спросили:

— Согласны ли выучиться в специальной школе по подготовке оккупационной администрации?

— Согласен.

— Вы свободны. Ждите нашего решения.

Спустя пару недель после отъезда загадочной комиссии большая группа из двухсот военнопленных была отправлена в сборный лагерь в польском городе Кельце. Здесь отношение к пленным было иным, нежели в Бердичеве. Лучше кормили, всех одели в исправное обмундирование, разместили в солдатских казармах. Собственно, это был специальный пересыльный пункт, откуда завербованных отправляли в различные спецшколы по подготовке сотрудников учреждений Восточного министерства.

Начальник лагеря обер-лейтенант Онке с персоналом из белоэмигрантов тщательно проверяли, соответствующим образом обрабатывали военнопленных: кинофильмы, антисоветские газеты, брошюры. Одновременно в лагере находилось до полутора тысяч человек. Лагерный контингент состоял из двух групп, которые делились на роты. Существовала так называемая группа «К» (Кавказ). С ними все было ясно: после захвата Кавказа немцы планировали возложить на этих людей организацию карательных акций. Кстати, тот же самый тактический прием — загребать жар на оккупированных территориях чужими руками — они небезуспешно применяли в Прибалтике, на Украине, на Смоленщине и на Дону.

В лагерь часто приезжали различные отборочные комиссии. После их отъезда группы по 40–50 человек переводили в учебные лагеря. Когда Полозову предложили работать на немецкую разведку, он дал согласие, поскольку видел в том единственную возможность вырваться из плена, а потом связаться со своими. Так он оказался в Рабочей команде № 584 в Цитенхорсте, неподалеку от Берлина.

Уезжал из Кельце Полозовым, прибыл в Цитенхорст Донцовым. Таковы правила игры. Прошлые убеждения вместе с настоящим именем надлежало позабыть. Афанасий еще раз отметил про себя основательность подхода немцев делу. Прежде чем приступить к занятиям, новички проходили длительную проверку в составе ра-бочей команды. Возможности каждого изучались неторопливо, на деталях поведения. Отбор проходили далеко не все. Куда девались забракованные — тоже не составляло секрета.