Ребекка Солнит - Мужчины учат меня жить [litres]

Гомофобия, как и мизогиния, до сих пор имеет чудовищный размах, просто не столь ужасный, как, скажем, в 1970 году. Искать способы ценить свои достижения, не впадая в самоуспокоенность, – это задача непростая. Для этого нужна надежда, мотивация и сосредоточенность на грядущем результате. Если твердить, что все уже хорошо или что лучше уже не станет, – это пути в никуда. Любая из этих двух позиций подразумевает, что дальше дороги нет, а если есть – следовать ей не нужно или невозможно. Нет, нужно. Можно.

У нас впереди еще очень долгий путь, но оглянуться и посмотреть, сколько мы уже прошли, – это ценно. Раньше домашнее насилие было по большей части невидимо и ненаказуемо – пока феминистки не предприняли героическую попытку заговорить о нем и тем самым с ним покончить. Хотя на сегодняшний день именно оно является поводом для большинства обращений в полицию, борются с ним очень так себе. Однако сама мысль о том, что муж имеет право бить жену и это всё дела семейные, – навсегда ушла в прошлое. Джиннов больше не загнать в бутылку. А ведь именно так и устроены революции. Первым делом они совершаются на уровне идей.

Недавно выдающийся мыслитель-анархист Дэвид Грэбер написал: «Что такое революция? Мы привыкли считать, что знаем ответ. Революцией считали захват власти силами народа с целью преобразования самой сути политической, общественной и экономической системы страны, обычно основываясь на одной и той же мечте о справедливом обществе. В наши дни, если повстанческие армии врываются в город или в результате массовых волнений свергаются диктаторы, никакие подобные идеи революции обычно не сопутствуют; реально происходящие глубинные социальные преобразования, такие как, скажем, распространение феминизма, принимают совершенно иную форму. Нельзя сказать, что революционным мечтам конец. Но современные революции редко предполагают, что их можно реализовать, совершив некий современный аналог взятия Бастилии. В подобные моменты полезно бывает взглянуть в глубь уже известной истории и задаться вопросом: а впрямь ли революции были тем, что мы думали о них?»

Нет, говорит Грэбер. По его мысли, революция – это в первую очередь не захват власти отдельным режимом, а прорыв, порождающий новые идеи и институции, и то влияние, которое он распространяет. «Русская революция 1917 года стала мировой, обусловив в конечном итоге возникновение „нового курса“ и европейских социальных государств, а также породив коммунизм советского толка». Значит, обычное утверждение о том, будто русская революция породила лишь несчастья, не соответствует реальности. Грэбер продолжает: «Последней в этой череде стала мировая революция 1968 года, которая, как и в 1848 году, охватила почти все страны, от Китая до Мексики, причем нигде не происходило захвата власти – и тем не менее все изменилось. Эта революция была направлена против государственной бюрократии, при этом выступая за неразделимость личного и политического освобождения. Одним из самых долгоживущих ее последствий, вероятно, станет зарождение современного феминизма».

Итак, мы выпустили кота из мешка, джиннов из бутылки, распахнули ящик Пандоры. Пути назад нет. Тем не менее немало разных сил стремятся оттолкнуть нас обратно или хотя бы остановить. В самые тягостные моменты я иногда думаю, что женщинам приходится выбирать – между наказанием за нежелание подчиняться и непрерывным наказанием самого подчинения. Если идеи невозможно загнать обратно в ящик, женщин по-прежнему упорно стараются вернуть на место. То есть на «место» с точки зрения мизогинов: на позицию молчания и беспомощности.

Более двадцати лет назад Сьюзан Фалуди опубликовала программную книгу под названием «Реакция. О необъявленной войне против американских женщин» («Backlash: The Undeclared War Against American Women»). В ней описывается двойное послание, которое на тот момент получали женщины: их поздравляли с полным освобождением и обретением силы, одновременно в многочисленных статьях, эссе и книгах твердя им, что освобождение сделало их ничтожными, неполными, проигравшими, одинокими, лишенными надежды. «Эту сводку отчаяния публикуют везде – в газетах, по телевидению, в кино, в рекламе, на стендах в медицинских клиниках и в научных журналах, – пишет Фалуди. – Как же так вышло, что американки находятся в столь затруднительном положении, если предполагается, что у них все замечательно?» Ответом ей стало в том числе то, что хотя американские женщины и близко еще не добрались до того равноправия, которое им приписывают, они и страдают не так много, как утверждается. Эти статьи и были backlash, «реакцией», «отдачей», попыткой вернуть назад тех, кто двигался вперед.

И все эти излияния на тему никчемности и обреченности женщин до сих пор никуда не делись. В литературном журнале n+1 за конец 2012 года разглагольствуют о недавнем наплыве неодобрительных статей о женщинах в журнале Atlantic.

«Итак, дамы, – обращаются к читательницам эти статьи. – Мы будем обращаться к вам в ограничивающем, очерняющем тоне». Каждая авторка пишет о конкретной дилемме, стоящей перед «современной женщиной», предлагая в качестве примера собственную жизнь… Эти проблемы могут быть разными, но выглядят в конечном итоге одинаково: традиционные гендерные отношения в общем и целом наверняка сохранятся, а по-настоящему прогрессивные социальные перемены – это дохлый номер. Добродушно, словно старый друг, Atlantic советует женщинам прекратить притворяться феминистками. Эдакая добровольческая полиция, пытающаяся сделать так, чтобы женщины остались на своем месте, или загнать их туда вновь. Интернет полон угроз насилия и убийства в адрес женщин, выделяющихся из толпы, – например, играющих в онлайн-игры, или высказывающихся на спорные темы, или даже тех, кто недавно выступал за размещение на британских банкнотах изображений женщин (необычный случай в том плане, что многих угрожавших выследили и привлекли к ответственности). Писательница Кейтлин Моран говорит в Твиттере: «Для тех, кто говорит „да просто заблокируйте их!“: в урожайный день мы можем получать до 50 злых сообщений с угрозами насилия за час».

Быть может, развернулась настоящая война, и это не война полов – все не так просто, с разных сторон выступают консервативные женщины и прогрессивных взглядов мужчины, – но война гендерных ролей. И она свидетельствует о том, что феминизм и сами женщины продолжают добиваться результатов, которые некоторых пугают и приводят в ярость. Подобные угрозы – это примитивная реакция; изощренная их версия – те самые статьи, на которые ссылаются Фалуди и авторы журнала n+1, где женщинам напоминают, кто они такие, на что они могут рассчитывать – а на что нет. И, конечно, повседневный сексизм всегда неподалёку: передовица Wall Street Journal утверждает, будто дети остаются без отцов по вине матерей, и предлагает термин «женский карьеризм». Блогерка Аманда Маркотт отмечает: «Наберите в гугле „female careerism“ (т. е. женский карьеризм) – и вы получите целую кучу ссылок. Но если набрать male careerism („мужской карьеризм“), вас спросят, не имели ли вы в виду male careers („карьеры для мужчин“) или даже mahle careers („вакансии в корпорации Mahle“). Карьеризм – патологическое стремление иметь оплачиваемую работу – похоже, поражает одних лишь женщин».