Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Туоми не испытывал жалости к себе. Всю свою жизнь он терпел нужду и лишения. Его тяжелое положение мало чем отличалось от положения миллионов других граждан Советского Союза.

Туоми, надеясь стать преподавателем английского языка, поступил в Педагогический институт в Кирове, древнем городе, расположенном среди покрытых лесами равнин на расстоянии 770 км к северо-востоку от Москвы. За умеренную плату он снял угол в комнате, где жила вдова с двумя дочерьми. В комнате была печь, но не было ни кухни, ни ванной. От расположенной неподалеку общей мусорной ямы исходило зловоние, а вокруг бегали крысы величиной с котят. По воскресным вечерам он приглашал старшую дочь Нину на прогулку, в кино, или в Дворцовый театр на центральной площади. Как-то они вошли в одну из двух оставшихся в Кирове церквей, городе, знаменитом когда-то своей церковной архитектурой. Нина неуверенно призналась, что была не в состоянии отказаться от унаследованной ею веры в бога.

Туоми и Нина никогда по-настоящему не любили друг друга. Однако взаимная привязанность и уважение привели к тому, что осенью они поженились. Свадьба состоялась днем, и свою первую брачную ночь они провели в комнате, где на расстоянии двух метров от них спали ее мать и сестра. Чтобы добавить к мизерному заработку Нины, работавшей продавщицей в магазине готовой одежды, Туоми рубил дрова и после занятий подвозил хлеб для государственной чайной № 3. Ежемесячно он получал стипендию, соответствующую пятидесяти долларам, и питание, что позволяло ему отдавать почти весь свой паек женщинам. Еды все-таки часто не хватало, и это вынудило Туоми совершить первую из двух ошибок, которые впоследствии навсегда изменили его жизнь.

В конце декабря 1947 года Туоми тянул за собой по снегу сани, нагруженные хлебом для чайной. Ему показалось, что ящик с хлебом тяжелее, чем обычно, и он открыл его. Аромат свежеиспеченных французских булок наполнил холодный воздух, пока он считал и пересчитывал подносы. Сомнений не оставалось. Пекарня выдала больше на один поднос с сотней сочных булок. Если он оставит их себе, и его разоблачат, то его приговорят к десяти годам заключения за хищение государственной собственности. Но кто узнает?

Согнувшись почти пополам, он протащил сани мимо местного отделения КГБ [45]известного в народе как "Серый дом". Из-за цвета здания и мрачных слухов о том, что творится внутри, на мгновение его охватила дрожь, но он тут же поспешил домой. "Боже мой! — воскликнула Нина, когда он ворвался в дом с булками в руках. — Где ты раздобыл их?"

"Неважно, — сказал Туоми. — Купи водки и масла, пока я буду отвозить хлеб. Сегодня мы будем праздновать!"

Когда он вернулся из чайной, комната совершенно изменилась благодаря зажженным свечам и аромату подогреваемых на печи булок. Нина гордо поставила на стол полкилограмма масла с черного рынка и литр стоградусной водки, которую она остудила в кастрюле со снегом. В ту ночь допоздна засиделась вся семья у топящейся печи, поедая горячие, намазанные маслом булки, и запивая их водкой. Смертельно больная раком мать Нины учила их рождественским веселым песням, которые помнила еще с детства. Это было самое лучшее для Туоми рождество в Советском Союзе.

Следующей зимой Туоми совершил свою вторую ошибку. Чайной грозило закрытие из-за нехватки дров, и директор сговорился с ночным сторожем ограбить железнодорожную станцию и обеспечить себя топливом на всю зиму. Он уговорил Туоми одолжить у товарища, работавшего в городском гараже грузовик, а в виде компенсации отдал ему половину дров.

Туоми вскоре забыл о своих происшествиях вплоть до вечера 8 декабря 1949 года. Он уже заканчивал свою работу в чайной, когда туда вошел мужчина, в руках его мелькнуло удостоверение КГБ, и он приказал: "Следуйте за мной".

В местном отделении КГБ Туоми повели вниз по темной лестнице в подвальное помещение, тускло освещенное одной лампочкой, свисающей на шнуре с потолка. За деревянным столом сидел майор КГБ Серафим Алексеевич [46]коренастый человек с непропорционально большой головой и холодными голубыми глазами. За его спиной едва виднелись две мрачные фигуры в штатском.

"Садись, вор, и рассказывай, как это ты превратился во врага народа!" — закричал майор.

"Я не понимаю", — сказал Туоми.

"Ты подло изменил своему социалистическому долгу, — продолжил Серафим. — Ты обвиняешься в саботаже и будешь наказан".

КГБ арестовал ночного сторожа из-за какого-то правонарушения, итот рассказал историю с крадеными дровами. Тошнотворный страх охватил Туоми, когда офицер начал подробно пересказывать свидетельства о краже. "Мы взяли дрова только, чтобы не закрыть чайную, — сказал он. — Разве я не заслуживаю некоторой снисходительности? Я сражался во многих битвах. Я был награжден за храбрость. Больше я никогда не нарушал законов".

Барабаня пальцами по столу, Серафим медленно ответил: "А как насчет булок? Расскажи нам, как ты своровал сто булок и объедался, как свинья, в то время как твои товарищи голодали. Ну, видишь! Ты не только воруешь, ты еще врешь!"

Ошеломленный Туоми почувствовал вдруг всю безнадежность положения. "Я очень сожалею, это все, что я могу сказать", — в полном отчаянии извинился он.

Майор презрительно хмыкнул. Почти минуту молчали. Вдруг из полумрака послышался мужской голос: "Твоя семья будет сильно страдать, пока ты будешь сидеть в тюрьме, — сказал он. — Представь, какой это позор, но у тебя есть один выход".

’ Что Вы имеете в виду?" — спросил Туоми.

"Что у нас имеется много работы, и ты можешь помочь нам", — ответил тот же голос.

Серафим подтолкнул к нему бумагу и ручку. "Пиши", — приказал он. Туоми послушно переписал клятву, торжественно обещая хра нить все в тайне и преданно исполнять все приказы тайной полиции. Вслед за этим майор протянул ему небольшую записку с каким-то адресом. "Через неделю приходи туда на встречу со мной в 9 часов вечера", — наказал он ему.

Это была классическая вербовка КГБ. Как позднее узнал Туоми, сотрудники КГБ подложили ему в сани булки, чтобы он, соблазнившись, украл их. Потом они терпеливо ждали, пока не обнаружили еще один его проступок, каким они могли его шантажировать. Теперь он был в их власти.

Через неделю холодной лунной ночью Туоми постучал в дверь двухэтажного блочного дома на окраинной боковой улочке Кирова. Снаружи дом этот не отличался от соседних. Внутри же он был разделен на целый ряд кабинетов на первом этаже и две отдельные квартиры на втором. Это был первый из множества "безопасных домов", которые предстояло посетить Туоми — святилища, где КГБ встречается и обучает своих осведомителей.

"Налей себе, и мы приступим к делу", — сказал Серафим, указывая на графин с грузинским коньяком. После этого он стал излагать Туоми его обязанности: