Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

"Первым делом, ты будешь докладывать о существующем в Педагогическом институте отношении к партийной политике, жизненным условиям и особенно Западу. Мы хотим знать все, что говорят твои преподаватели и однокурсники, все хорошее и плохое. Докладывай нам в точности то, что услышишь, а не то, что ты думаешь — мы хотим слышать.

Своим товарищам ты должен казаться интеллигентом, интересующимся происходящим в мире. Как только услышишь какое-нибудь антисоветское замечание, намекни, что соглашаешься с ним. Время от времени пытайся осторожно критиковать. Ты даже можешь сделать одно-два умеренно одобрительных замечания о Западе. По мере того, как мнение о тебе будет все больше и больше распространяться, тебя начнут окружать люди, думающие о том, о чем ты говоришь вслух. Это займет некоторое время. Не заходи слишком далеко, чтобы не спугнуть добычу. Но стоит тебе научиться этому виду спорта, как ты будешь поражен тем количеством людей, которые попадут в расставленные тобой сети. Обрати особое внимание на своего профессора английского языка Петра Филимонова. Нам известно, что он слушает радиопередачи из-за границы. Ты должен войти в его доверие с тем, чтобы он пригласил тебя слушать радио с ним вместе".

Туоми ничего не добился с Филимоновым, худым лысым человеком с длинными завитыми на концах усами. Сдержанный по натуре, он совершенно не реагировал на кощунственные замечания Туоми, которые последний произносил в его присутствии.

После окончания института КГБ договорился с министерством образования назначить Туоми младшим преподавателем английского языка в институте. Филимонов, заведующий английским отделением, был его непосредственным руководителем, и теперь Туоми имел возможность установить более близкие отношения с ним. Одним ноябрьским вечером 1950 года он вернулся в институт, чтобы найти потерянную авторучку, и попал в самый разгар пьянки, которая была устроена по случаю того, что два студента украли на местном военном заводе несколько литров спирта. Филимонов одиноко стоял в углу, безмятежно улыбаясь, с чашкой спирта в одной руке и стаканом в другой.

"Добрый вечер", — поздоровался с ним по-английски Туоми.

"Мой дорогой друг, как я рад Вас видеть", — ответствовал профессор с оксфордским, как ему казалось, произношением. По мере того, как они выпивали, настроение Филимонова все улучшалось, и он стал делать комплименты эрудиции и знанию английского языка своего подчиненного.

"Я надеюсь когда-нибудь найти достаточно мощный радиоприемник, чтобы принимать заграничные радиопередачи, — доверительно сказал Туоми. — Я хочу слышать, как говорят на этом языке по-настоящему. Более того, я считаю, что каждый советский филолог должен знать, что происходит во внешнем мире, не так ли?"

"У меня есть очень хороший радиоприемник — немецкий "Грун-диг" из Пруссии, трофейный, — шепнул Филимонов. — Он принимает все станции. Иногда, когда нет помех, я могу слушать даже американскую радиостанцию из Дель-Рио, в Техасе. Если Вы заглянете как-нибудь, мы сможем заниматься английским языком вместе".

На протяжении последующих нескольких месяцев Туоми и Филимонов раз или два в неделю слушали радиопередачи, и профессор начал высказываться с опасной откровенностью. Туоми преданно докладывал обо всех его замечаниях, и в мае Серафим похлопал его по плечу и сказал: "Твоя работа с Филимоновым закончена".

"Почему же?" — спросил Туоми.

"Неважно, — сказал ему Серафим Алексеевич. — Ты неплохо поработал в институте. У нас есть для тебя другая работа".

На следующее утро в институте Филимонов даже не заговорил с Туоми. С минуту он просто смотрел на него, и все его лицо дышало ярой ненавистью. Туоми не был уверен, но подозревал, что КГБ использовал его информацию, чтобы запугать профессора и заставить его стать таким же осведомителем.

Вознаграждений обещано не было, но Туоми обнаружил, что КГБ даровало ему втайне всякие милости. Он получил работу преподавателя в Кировском центре по обучению взрослых. Для дальнейшего продвижения как по учительской линии, так и в рядах КГБ необходимо было быть членом партии. Когда заявлению Туоми не был дан ход, поскольку он не мог объяснить, где находится его сестра, КГБ начал разыскивать ее по всему Советскому Союзу, пока она не была найдена. Она работала каменщицей в Архангельске. После рождения в 1948 и в 1951 гг. первых двух детей, заработка Туоми хватало все меньше и меньше. Майор дополнял нехватку подарками в несколько сот рублей накануне праздников и отпуска.

Приобретя со временем знания и опыт, Туоми стал очень сведущ в искусстве конспирации. Он обладал многими качествами хорошего шпиона: смелостью, умом, любопытством, хорошей памятью и способностью нравиться людям. Смеялся он с легкостью, в глазах всегда отражалось хорошее настроение, широкое, приятное лицо вызывало доверие. Как это часто случается с людьми, долгое время занимающимися шпионажем, он любил интригу ради интриги. Чувство вины, которое он испытывал ранее, предавая друзей, постепенно проходило, он начал считать себя патриотом.

Был один человек, которого он никак не мог заставить себя предать — Николай Васильевич, преподаватель русской литературы, любимый всеми за остроумие, честность и великодушие. Высокий, болезненного вида, кроткий, он обладал великой способностью учителя воодушевлять. На его лекциях всегда было полно народа. Он несколько раз отказывался вступать в партию и находился под периодическим надзором КГБ; в декабре 1955 года Туоми получил задание следить за ним.

Вскоре после этого, на встрече Нового года, Туоми услышал, как один из студентов спросил Николая Васильевича, почему тот отказывается вступать в партию. "Коммунизм — это клетка, — ответил преподаватель. — Я не родился, чтобы жить в клетке. Я родился орлом".

В своем отчете КГБ Туоми не упомянул этого высказывания. Через четыре дня Серафим позвонил ему в школу, чего он никогда не делал. "Найди какой угодно предлог, но мы должны встретиться через пятнадцать минут", — приказал он. Едва Туоми пришел на явочную квартиру КГБ, как выражение лица майора сказало ему, что он в беде. "Коммунизм — это клетка. Я не родился, чтобы жить в клетке, — повторил офицер КГБ. — Ты слышал когда-нибудь эти слова?"

"Да, это сказал Николай Васильевич", — ответил Туоми, похолодевший при мысли, что на вечеринке был еще один шпион.

"Почему ты не доложил о них?"

"Я не придал им значения".

"Не старайся ухудшить и без того серьезное положение, — сказал Серафим. — Тебе просто повехто, что узнал об этом я, а не кто-нибудь другой. На сей раз это сойдет тебе с рук только потому, что мы так долго работаем вместе и потому, что я имею представление о том, что тебя ожидает в будущем, если ты не погубишь всего".