Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

Поляков:По-моему, сама идея общественных советов при министерствах и ведомствах – правильная. Работа чиновников настолько связана со спецификой функционирования аппарата, что процесс зачастую для них важнее результата: колёсики крутятся, часы идут. А идут-то они иной раз в обратную сторону. Тут и помогает общественный пригляд. Кстати, проблематика заседаний Общественного совета при Минкультуры часто совпадает с той, которая обсуждается на совете думского Комитета по культуре. В нём я тоже состою и активно работаю. Многие темы, прежде чем стать направлениями работы Минкультуры, проходят обкатку на Общественном совете. К нам же обращаются обиженные, если не найден контакт с профильным департаментом. Иногда помогает. Но редко. В случае удаления Дорониной из МХАТа моя резко отрицательная позиция никак не повлияла на решение. На Общественный совет выносят спорные вопросы, требующие всесторонней экспертной оценки. Так было с чудовищным фильмом «Смерть Сталина», оскорбительным для любого нормального человека, знающего историю. По какому-то глумливому чиновничьему недосмотру эту злобную ленту собирались пустить в наш прокат. Зачем? Те немногие, кто считает Россию страной дураков и лодырей, могут посмотреть это «произведение» в Интернете.

Не всё, конечно, удаётся. Так, давно и безуспешно мы добиваемся возвращения толстых журналов, книжного дела и писательских сообществ под эгиду Минкультуры, как это было всегда. Но лет пятнадцать назад, видимо, по той же причине, по которой когда-то появился на свет подпоручик Киже из бессмертного рассказа Юрия Тынянова, литературная сфера была передана… Министерству связи. Правда, странно? Президент Путин тоже очень удивился, когда мы рассказали ему об этом казусе на первом Российском литературном собрании, прошедшем в Москве пять лет назад. Владимир Владимирович обещал разобраться, кроме того, одобрил идею создания Фонда поддержки отечественной литературы и поручил всё это своему советнику Владимиру Толстому. Почему воз и ныне там? Почему Роспечать, которую регулярно и резко критикуют за непрофессиональное руководство литературной сферой, до сих пор остаётся в составе Министерства теперь уже цифрового развития? Думаю, в Минкультуре Григорьеву и Сеславинскому объяснили бы, что литература – базовый, воспитывающий вид искусства, а не способ насаждения затейливого антипатриотизма и тихой автофобии. Что происходит?

Почему ничего не меняется? Великий Лев Толстой не мог молчать, а его внучатый потомок не может ответить нам, писателям, по существу…

12 ноября писателю Юрию Полякову исполняется 65 лет. Этот день он отметит в компании друзей и коллег в Театре сатиры, где финиширует фестиваль современной русской драмы «Смотрины». 10 спектаклей по пьесам Юрия Полякова привезли в Москву театры из разных городов страны. А в издательстве АСТ выходит сборник Михаила Голубкова и слушателей его семинара на филфаке МГУ о творчестве писателя.

– На самом деле мой день рождения 13-го ноября, но мама дала три рубля в роддоме, чтобы сына записали днём раньше: была суеверна, хоть и молодой коммунист.

– Юрий Михайлович, давайте поговорим о детстве, какие книги вас сформировали, кто на вас повлиял из писателей и литературных героев?

– Советская эпоха была очень книжной, но с некоторой особенностью: все читали примерно одни и те же книги. Плохо это или хорошо? Я думаю, скорее, хорошо. Да, особого разнообразия у нас не было. Но зато в Советском Союзе, скажем, для переводов и изданий выбиралась лучшая зарубежная классика. Марк Твен и Джек Лондон, Редьярд Киплинг и Оскар Уайльд – это действительно великолепная литература. Переводы были тоже очень хорошие. Ну и, разумеется, наша русская классика. То есть нам предлагали великую мировую литературу в её лучших образцах. Да, увы-увы, «Любовника леди Чаттерлей» в десятом классе по-русски я прочитать не мог, но и в Англии этот роман довольно долго был под запретом.

– У вас были хорошие учителя в школе?

– У меня была очень хорошая учительница литературы Ирина Анатольевна Осокина. Умная, образованная, тонкая и остроумная женщина, она происходила из семьи дореволюционных интеллигентов, принявших советскую власть, работавших на неё и, как водится, пострадавших от неё в 1930-е годы. Её отец служил в Генштабе и был «вычищен» оттуда, когда Ягода и Гамарник с ведома Тухачевского затеяли операцию «Весна» по искоренению царских кадровых офицеров, которых очень много оставалось в Красной Армии конца 20-х – начала 30-х годов. Она помогала мне выбирать то, что следует читать. Ко всему происходившему в стране Ирина Анатольевна относилась с иронией, даже с сарказмом, правда, никогда не переходившим в презрение. Я бы назвал её взгляды ироническим патриотизмом. Это вообще такая родовая особенность русской интеллигенции – посмеиваться над государством, критиковать и даже недолюбливать и в то же время честно ему служить. У либералов всё наоборот: лизать до самозабвения, а потом – изменять в мановение ока.

– И она вас сразу выделила среди других учеников?

– Она мне объясняла так: я читаю изложения учеников, и они все написаны как под копирку. И вдруг появляется работа, где ребёнок пытается что-то с чем-то сравнивать, сделать какие-то свои умозаключения. Естественно, учитель, тем более словесник, такого ученика сразу выделит. Она помогла мне выбрать вуз. Сначала я хотел стать архитектором, хотя к рисованию имел обычные способности, не талант. Она меня убедила, что надо получить филологическое образование, оно мне в любом случае пригодится. Я выбрал педагогический институт, в университет не пошёл, Ирина Анатольевна отговорила: «Юра, туда сложно поступить, конкурс очень большой, связей у тебя никаких, да и русским туда поступить непросто… Мафия! Запасного года у тебя нет. Ошибиться нельзя – уже осенью в армию.

Мне, мальчику из заводского общежития, родители которого не имели возможности нанять репетиторов, поступление в лучший вуз страны явно не светило. Наша школа была базовой для Московского областного пединститута, его студенты проходили у нас практику. Все экзамены в вуз я сдал на пятерки. И потом сам проходил в своей 348-й школе практику. И я не жалею. С этим институтом, ставшим ныне университетом, я и теперь поддерживаю тесные связи, я его почётный профессор, веду там свою литературную студию.

– Вам интересно работать с молодёжью?

– Не могу сказать, что я фанат этого дела. Есть писатели, которые буквально заболевают, если за ними не ходит хвост внимающих девушек и юношей. Мне интересно посмотреть на молодых, поговорить с ними, почитать, что пишут. Но многое в их писаниях меня расстраивает: упал образовательный уровень, кругозор сузился, ребята не знают историю литературы, не читают талантливых современников, зато смотрят в рот глупейшему блогеру… Как же ты собираешься писать стихи, если не читал ни современных поэтов, ни поэтов XIX века даже из школьной программы?