Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Или, например, что «для настоящей любви надо сделать всё». Нет. Настоящая любовь может быть неправильной. Потому что нет одной любви в чистом поле, всегда ещё есть долг, честь и совесть. И у Служкина, пока есть жена и дочь, все эти три вещи на стороне семьи, а не «настоящей любви». Он сохраняет брак не только «ради ребёнка» (бытовое объяснение), но ещё и ради жены, которая куда более «потерянный» человек, чем он сам. И он говорит об этом в романе. Служкин остаётся в браке из-за Нади, а не из-за Таты.

Вы подбираете Служкину бытовые мотивы поведения и предлагаете ему гипотетические «бытовые льготы», но все решения Служкина всегда выше быта.

Теперь по поводу Германа.

Владик не насилует Танюшу. Да, у них секс без желания, манипулятивный, но не насилие. Убивать за такое нельзя. Это несоразмерное наказание. Вспомните, как дон Корлеоне ответил похоронщику Бонасера (у Бонасера избили дочь, и он просил у дона убить мерзавцев): «Твоя дочь жива». Герману мешает убивать вовсе не «авторская концепция». Герман не убивает ни Владика, ни Яна Сучилина (убившего Лихолетова), ни Басунова. Он солдат, а не киллер. Герман «спасает» Танюшу, потому что он морален; герой, способный убить Владика, не возьмётся «спасать» Танюшу. (Если он человек, а не сюжетная функция, и об этом — ниже.)

Мне кажется, Сергей, что вы — достаточно молодой человек. Вы относитесь к литературе как к компьютерной игре, в которой возможно всё, если позволяет функционал игры. Функционал «Ненастья» не позволяет Герману найти сокровища тамплиеров или чудовище Лох-Несса, но убить Владика — позволяет, и потому почему бы не обсудить такой вариант? Но литературой (и жизнью) руководят не функциональные возможности, а императивы. Нарушая императивы, ты получаешь другого героя и другой роман: не «Ненастье», а какую-нибудь «Месть Бешеного». Не понимать, что императивы героя так же важны, как обстоятельства сюжета (а то и более), — значит не понимать литературу. Сюжетные лазейки читатель ищет в детективе, который по сути есть аттракцион, а в литературе «классической традиции», которая по сути есть драма, читатель ищет императивы персонажа. Не относитесь к романам как к аттракциону.

Литературой и жизнью руководят не возможности, а императивы. Нарушая императив, мы получаем другого человека и другой роман. Императивы так же важны, как и обстоятельства. Не понимать этого — значит считать и жизнь, и литературу подобными компьютерной игре

По сути оба моих вопроса — это один вопрос.

«Географ глобус пропил». Вы не соглашаетесь с теми, кто понял Служкина как слабака или лузера, который «отступил», и пишете, что самоотречение — единственный правильный и сильный выход. В общем, с вашими выводами я склонен согласиться. Но, например, если бы Маше было на пару годков побольше, мог бы Служкин внутренне «мобилизоваться» и ради любви решить свои прочие проблемы житейского плана, чтобы и вместе с Машей быть, и «жизнь девочке не испортить»? Или единственный вариант «выбора сильного человека» тут был бы прежний — искать утешение в осознании собственной «святости» (как у его супруги — в осознании собственной правоты)? Да, сложно, да, 90-е, и Служкин в этом контексте — без особых конкурентных преимуществ и «не боец», но всё же?.. Вы же сами пишете, что дискомфорт — залог эволюции.

«Ненастье». Герман плачет под кроватью. Я в общем понимаю ваше объяснение его выбора. Но если обойтись без жертвенности в духе Достоевского, каким образом Герман разрушил бы жизнь Татьяны, если бы встал, спустился вниз и выбил хмырю зубы, а потом накрепко связал его и сорвался с Татьяной и деньгами в дальние дали?

Обобщая, получается, что итоговые «единственно сильные решения» у «сильных героев» всегда в чём-то жертвенные, и альтернативы вы не видите. Но это же из разряда русской литературной традиции (чтобы было «птичку жалко», но и не насмерть). А в жизни можно было бы пробовать побороться.

1. Боюсь, что вы не совсем верно оцениваете Служкина. Его проблема не в том, что Маше 14 лет. И не в том, что у него нет денег. И не в том, что жена пилит его. По правде говоря, у Служкина-то как раз и нет проблем (то есть тех проблем, которые внутри него самого и вынуждают его не соглашаться с самим собой). Проблемы — у всех остальных.

Поясню. Есть Служкин «нравственный», и этот Служкин не совершает подлости. И есть Служкин «философский», и этот Служкин живёт по принципу «неимения залога». И тут ничего не изменить. Служкин будет так жить и в плохих обстоятельствах (в которых живёт), и в хороших (в которые вы его помещаете). Он не поменяет своего образа жизни, потому что он сильный человек. «Географ» — не «роман воспитания», где герой мужает; Служкин на протяжении романа — неизменен, хотя стойкость его подвергается испытанию. Был бы Служкин богатый — всё равно не стал бы препятствовать жене искать другое счастье. Было бы Маше 25, Служкин всё равно не совершил бы поступка, дающего Маше ложную надежду и ухудшающего жизнь его дочери. А 16 — то же самое, что 14: всё равно школьница.

Вы смотрите на ситуацию не с того края. Святой человек — правильный, а мир — неправильный, а вы, видимо, полагаете, что мир правильный, а святой человек — чудик.

2. Предполагая, что Герман мог выбить зубы Владику и счастливо смыться с Танюшей и деньгами, вы опять же не смотрите на обстоятельства. Герман хотел увезти Таню в Индию, причём с отцом и официально. А при вашем варианте Таня будет без документов (а где Герман их выправит для неё? он же не профессиональный жулик) и будет скитаться по России в розыске как соучастница ограбления, к тому же она бросит полусумасшедшего отца на произвол судьбы. Такая ситуация более жестока по отношению к Танюше (она лишит Танюшу дома и заставит совершить подлость), нежели отвратительный секс с Владиком, и куда более рискованная.

Думаю, что вы в целом как-то не так интерпретируете моих героев. Они — не те, кто жертвуют собой ради других. Они — те, кто ради других что-то делают, пускай эти деяния неочевидны, как у Служкина, или криминальны, как у Германа.

Есть обывательское представление, что хорошему человеку надо «мало». Нет, ему надо столько же «много», сколько и любому другому. Просто хороший человек не берёт «много», если это сопряжено с подлостью

Фильм «Географ глобус пропил» — это какое-то несусветное убожество (я бы ещё пожёстче выразился). Создатели фильма при внешнем сходстве событий с книгой полностью извратили её смысл и вообще, видимо, абсолютно ничего в ней не поняли. Служкин в фильме — убогое ничтожество, в отличие от книги, где он совсем не такой. А вы что думаете?

У вас нехорошие формулировки: «несусветное убожество», «полностью извратили», «абсолютно ничего не поняли», «убогое ничтожество». Либо мы ведём нормальный разговор и относимся к его предмету с уважением, либо лаем как собаки, но смысла в этом — ноль. Когда человек использует такие характеристики, его способность оценивать произведение вызывает большие сомнения.