Гюнтер Штайн - Путешествие по стране Руставели

Так же как и в портике, все стены церкви украшены настенной росписью: евангельскими сюжетами, изображениями святых и различными орнаментами.

Реваз обращает мое внимание на тщательную обработку поверхности кладки, на отдельные росписи и орнаменты и, оживляясь, поворачивается ко мне. Его объяснений я больше не слышу. На том месте, которое он мне загораживал, на освещенной солнечными лучами стене я вижу картину. Она предстает передо мной во всем своем величии: в окружении святых и ангелов расположены две светские фигуры в богато расшитых жемчугом и украшенных парчой одеждах: царь и царица.

— Георгий III и его дочь Тамара, — шепчет Реваз.

Тамара. Мой взгляд переходит то на отца, то на дочь. Чем больше я рассматриваю оба лица, тем больше меняется мое первоначальное впечатление… Для художника Тамара была все же не просто какой-то, хотя и красивейшей, женщиной, а всемогущей повелительницей, и потому ее изображение на портрете должно было быть величественным. Женскую кротость и силу чувств, привлекательность округлых, белых, как лилия, щек он мог наметить только завуалированно. На властно сжатых губах запечатлено целомудрие…

Тихое поскрипывание по каменному полу напоминает мне о моем сопровождающем. Где он? Менее чем в десяти шагах от меня находится то, что я принял сначала за статую. Золотой фон настенных росписей отражает пурпурный свет солнца, падающий на стены, на стоящую там фигуру женщины.

"Тамара!" — вздрагиваю я, еще полностью находясь под впечатлением увиденного.

В царственной позе стоит она — с длинными ниспадающими волосами, — Элисо!

Когда я подхожу к ней, ощущая запах восточных духов, и приветствую ее по-грузински, она несколько рассеянно отвечает мне вначале по-грузински, не зная, куда деть красную косынку, которую она держит в руке.

В этот момент в одном из проходов раздается эхо торжественной речи, напоминающей богослужение.

С удивлением я смотрю по сторонам. Что это?

— В Вардзии есть привидения! — мгновенно по-русски отвечает Элисо и смеется над моим глупым выражением лица так тихо, как осенью поют виноградники. — Вы этого не знали? По вечерам скалы начинают говорить. Ну, а рассказать им есть о чем! Поторопитесь, чтобы выйти отсюда до наступления темноты! Ваш друг уже пошел вперед, вот здесь, по этому ходу!

Она подталкивает меня к дверному проходу.

— Видимо, он предназначался для царицы и непосредственно вел к ее покоям? — спрашиваю я, пробираясь вперед и надеясь услышать ответ Элисо сзади.

Ответа не последовало. Через некоторое время я оборачиваюсь. Элисо исчезла…

Спотыкаясь, я бегу к церкви Богоматери, заглядываю во все углы, за все колонны.

— Элисо! — вполголоса кричу я в направлении портика.

Затем громче:

— Элисо!

Безуспешно. В ответ слышится только эхо необычных ночных голосов Вардзии. И тем громче, чем темнее становится.

С тех пор как я стоял здесь с Элисо, прошло, кажется, полчаса. В помещении остался только запах ее духов. Солнце уже перевалило за склоны гор, окутав их вершины медным отливом.

Пытаюсь увидеть из окна городские ворота. Безуспешно. Поеживаясь от холода, вспоминаю, что Реваз настоятельно говорил мне о необходимости покинуть город до наступления темноты, поскольку он будет закрыт. Только этого мне еще и не хватало, думаю я, направляясь через церковь в дверной проход: провести ночь в этом заколдованном замке. В полумраке таинственно светится на стенах золото, сверкают алмазы в коронах царской пары. Кажется, что едва слышно шелестят одежды…

На Элисо я зол.

— Реваз! — кричу я, входя в темноту, — Реваз! — Но, споткнувшись и больно ударившись плечом о каменную стену, я сдаюсь и злюсь еще больше, на Элисо и на самого себя.

Вытянув руки, я иду по извивающемуся проходу на ощупь. Там, где он разветвляется, я напряженно пытаюсь вспомнить, каким путем мы попали в церковь Богоматери.

А вот и лестница, ведущая наверх. Но мне все же надо вниз. А где же лестница вниз? В темноте различаются серые сводчатые проемы окон. Вдруг чувствую приток воздуха. Инстинктивно останавливаюсь и ощупываю стены… Ответвление вправо. Влево тоже. Стоп! Чиркаю спичкой, передо мной глубокая пропасть. Один, два шага вперед, и я провалился бы туда!

Как при виде змеи, подаюсь назад. Под подошвой моих ботинок что-то трещит, это белый капроновый флажок с красной каемкой на веревочке, которая была, видимо, протянута поперек прохода. Тяжело дыша, я на некоторое время останавливаюсь и пытаюсь отогнать ужасные привидения, которые рисует моя фантазия: тонкие руки, вцепившиеся в красную косынку и исчезающие в бездне…

Идти дальше! Но куда?

Чтобы не двигаться по кругу, решаю попеременно сворачивать то влево, то вправо. Продолжаю идти на ощупь. Не почувствовав ногой твердой опоры, не делаю ни шага. Каждые пять-шесть шагов зажигаю спичку, но затем — реже, только через двадцать шагов, поскольку коробка заметно пустеет.

Проход слева, проход справа. Лестница. Нет, всего лишь четыре ступеньки. Теперь прямо, только прямо. Никаких ответвлений больше нет. У меня остается единственная спичка. Кругом темнота. Но все громче становится странное пиликанье, какое-то писклявое повизгиванье. Или, может, это скрип шагов? Позади меня? Нет, видно, это я иду по направлению к ним. А может, это все-таки они идут мне навстречу?

Нет, это вовсе не шаги. Где-то булькает вода, плещется, шумит. Я приближаюсь к ней. А если зажечь спичку, последнюю?

Неожиданно передо мной на полу прохода грязной овечьей шкурой расстилается блеклое светлое пятно. Лунный свет сверху? Нет, это, наконец, лестница, ведущая вниз, к свету, туда, где булькает вода. Ощупью, ступенька за ступенькой я спускаюсь вниз. Теперь уверенно. Это не окно, а наверняка выход. Так светло, будто снаружи светит опрокинутая в молочные облака луна.

На этом молочном фоне что-то шевелится. Для человека слишком маленькое. Четвероногое? Оно возится там, будто разделывается с добычей; может быть, там у него нора? Какое же животное это могло бы быть? А не водятся ли здесь, как и в Осетии, волки? Или же это медвежонок или большая собака?

Вдруг среди шума воды и возни четвероногого я слышу речь. Снова ночные голоса Вардзии? Нет, нет, это голос человека. На ходу зажигаю последнюю спичку и вижу внизу перед собой склонившуюся фигуру Элисо.

Нисколько не удивившись, она поднимает голову кверху.

— Посмотрите вон туда, наверх! — показывает она.

Ничего не понимая, я смотрю вверх и к своему ужасу замечаю там щель для тайных падающих ворот.

— Ради бога, стойте! Ни шагу дальше!

Тесно прижимаясь к неровной поверхности стены, я торопливо спускаюсь по оставшимся ступенькам к Элисо; спичка гаснет.