Курт Воннегут - Вампитеры, фома и гранфаллоны [litres]

Я рассказал своему приятелю, что смотрел по телевизору, как доктор Киссинджер одарял добродушными улыбками и своими автографами двух маленьких девочек в платьях из белого органди. Своими разговорами о Мефистофеле Эллсберг, безусловно, попал в точку, потому что то, что я видел тогда на экране, казалось мне действительным воплощением зла.

Маленькие девочки являли собой саму жизнь во всей ее юной красоте, добавил я. Любой же человек на посту доктора Киссинджера сегодня становится причиной новых бессмысленных смертей – как во Вьетнаме, так и на нашей стороне. Может, погибают даже маленькие девочки в белых платьях! Сама должность чревата злом. И нет ничего более отвратительного, чем то, что я видел на телеэкране – человек, занимающий такой пост, как добрый дядюшка мило улыбается детям и раздает автографы.

Вскоре я заметил Эбби Хоффмана, клоуна-революционера. Его раз десять останавливали люди из службы безопасности, которые все выглядели как доктор Эллсберг. Вид у клоуна Эбби был изнуренный. Его аккредитация была в порядке – он собирал материал для книги.

– Кого вы представляете? – спросил я.

– Журнал «Поле и река», – ответил он.

Мне показалось, что Эбби Хоффман больше не собирался паясничать. Многие от природы забавные люди, которые желали бы помочь лузерам, больше не будут кривляться и изображать клоунов. Они поняли, что клоунада не замедляет неуклонно-жестокого движения социальной машины. Более того, чаще всего клоунада становится для этого движения смазкой.

Кто-то говорит мне, что клоуны часто становятся самыми успешными революционерами. Такой вот, дескать, пикантный факт. Это неправда. Жестокая социальная машина в прошлом настолько нуждалась в клоунах для смазки своих частей, что она их сама же и производила. Вспомните испанскую инквизицию. Когда ей нужно было кого-нибудь публично сжечь заживо, она обривала этого человека с головы до ног, пытала, постепенно превращая в идиота, потом надевала на него дурацкий колпак и огненного цвета бумажный плащ и в довершение раскрашивала ему лицо или надевала маску.

Вот вам и клоун!

Мысль в том, чтобы сделать жертву смешной, а не жалкой. Жалость для социальной машины – все равно что ржавчина.

Я не хочу сказать, что американские победители собираются жечь американских лузеров на площадях своих городов; хотя, если бы они и начали это делать, я бы не удивился. Я говорю о том, что победители не обращают на лузеров никакого внимания, что также есть форма жестокости.

А делать это тем легче, чем больше сами жертвы или их представители стремятся выглядеть смешными. Даже если бы похожие на клоунов люди и не явились в Майами-Бич, чтобы превратить республиканскую конвенцию в ад, то здесь и без них хватило бы фриков всех мастей – в комиксах и агитационной литературе, которой тут навалом: агрессивных лесбиянок, жеманных гомосексуалистов, накачавшихся наркотиками хиппи, проституток, ожидающих съема, толстых черных мамаш с дюжиной малышей и отсутствием отца на горизонте.

Новость из официального органа партии «Первого понедельника»: Джерри Рубин, лидер политизированных хиппи, поддерживающий сенатора Джорджа Макговерна, «больше не считает», что люди должны убивать своих родителей, чтобы продемонстрировать приверженность переменам.

И так далее.

А эти индейцы в вестибюле отеля «Фонтенбло» сидели неподвижно и говорили мало потому, что дома их люди умирали от недостатка внимания, и они, эти посланцы, отлично знали: если они даже просто чихнут, это позволит кое-кому сразу выгнать их. Нужны нам тут всякие краснокожие клоуны!

В том, что индейцы сидели с видом каменного достоинства, и состояла главная опасность – они могли показаться смешными.

Эти индейцы потерпели унизительное поражение от белого человека в несправедливой и алчной войне. Им предложили выбор – смерть или безусловную капитуляцию, то есть жизнь в самых отвратительных условиях. Выбравшие жизнь, которую многие считают даром бога, теперь просили о милосердии. Средняя продолжительность жизни в их племенах составляла всего сорок шесть лет. Дети умирали с ужасающей регулярностью. Права на безраздельное распоряжение водными ресурсами были у них похищены. Многие лучшие их люди страдали от туберкулеза, наркомании и алкоголизма. Их школы, за которые отвечало правительство, были абсолютно безразличны к индейским представлениям о святости, как и белые законы, действовавшие на земле индейцев. Одной из вещей, которую приехали просить у президента Никсона индейцы, никогда и ничего ни у кого не просившие, была просьба – уважать и охранять с помощью закона религию их предков.

Потому что сейчас, как они мне объяснили, закон позволяет с пренебрежением относиться к верованиям индейцев и считать их не сто ́ ящими уважения предрассудками.

Я скажу так: религия индейцев не может быть более нелепой, чем христианство, которое ежедневно выдумывает заново доктор Д. Элтон Трублад, почетный профессор.

Больше всего я говорил с индейцем Роном Петитом. Он – из племени чиппева. Рон сказал, что все они приехали из разных частей Америки и направились во Фламинго-парк в Майами-Бич, где лузеры и их друзья построили палаточный лагерь. Но потом им пришлось покинуть лагерь – их пугали и вызывали у них отвращение местные клоуны.

И они отправились в индейскую резервацию в Голливуде, что в нескольких милях от Майами, – там их представление о святости и достоинстве найдет должное уважение. Индейцам не хотелось, чтобы их права представлял какой-нибудь волосатый белый, который станет поджигать флаг и мочиться на него, протестуя таким образом против угнетения и несправедливости.

Рон Петит рассказал мне забавную индейскую историю, но при этом не изобразил даже тени улыбки. Они приехали к «Фонтенбло» с посланием к президенту Никсону, однако никто, обладавший хоть каким-то статусом, не захотел их принять. На них просто не обращали внимания.

Вскоре они увидели, как люди начинают формировать очереди. Это дочери президента принялись раздавать автографы. И тогда индейцы тоже встали в очередь и стали терпеливо ждать.

О терпеливости индейцев ходят легенды.

Когда они предстали перед Патрисией или Джули – они не были точно уверены, кто перед ними, – то передали ей свое послание для ее отца.

А ее отец вечером, в своей речи, в которой он соглашался стать республиканским кандидатом, говорил, кроме всего прочего, следующее: «Нам не нужны чужие земли. Мы не стремимся к превосходству над другими народами. Мы ищем мира не только для себя, но и для всех людей планеты». То же самое он говорил на русском телевидении в мае.

Как пришелец с другой планеты я бы заметил, что все это правда только отчасти. Явившись на частную вечеринку для победителей, я много думал о самих победителях, о том, как им нравится жить, как хорошо они пекутся о своих финансовых делах. Они хотят ездить, куда им хочется, жить, как хочется, и покупать, что хочется.