Евгений Крушельницкий - Город мастеров

Область применения биолокации необъятна — от поиска кладов до предупреждения производственных аварий. Но Плужникову больше по душе морская биолокация: всё-таки бывший яхтсмен. Он даже совершил исследовательский круиз вокруг Европы на теплоходе «Карелия». В том рейсе ему больше всего запомнились эксперименты по обнаружению судов за линией горизонта. Ну разве не чудеса: за сорок миль от невидимого судна указать точное направление на него. А через четверть часа в заданной точке появляются корабельные трубы… Особенно был потрясен главный конкурент — радионавигатор. Потом он тоже увлекся биолокацией, причем быстро расширил сферу её применения: на корабле порой пропадали ценные вещи, и вот навигатор вместе с помощником капитана взялись искать нечистого на руку. Александр Иванович отнесся к затее без энтузиазма, потому что думал над более актуальной, по его мнению, проблемой — экспертизой строительных проектов. Этим потом и занялся, но уже на суше.

НЕ СТРОЙТЕ ДОМА НА ПЕСКЕ

Среди многочисленных званий и титулов есть у Плужникова одно, которым он особенно дорожит: председатель Экспертного совета по биолокации при Союзе архитекторов России. Но зачем этот совет нужен, если столько лет успешно обходились и без него?

Что касается «успешно», то с этим Александр Иванович не согласен и приводит пример с недавним строительством комплекса зданий на Беговой:

— Геологи из Мосгоргеотреста подготовили толстый отчёт, где подробно описали недра под строительной площадкой, их происхождение… словом, большая наука. Вот только главного там не оказалось — где слабые грунты, где оползни, где карстовые пустоты. Значит, когда построят дом, начнутся просадки, трещины, а то и кое-что похуже: помните, как на Мичуринском проспекте стена рухнула?

Походил Плужников со своими рамками по этому участку и нашёл шесть карстовых цепей. Значит, и фундаменты под здания теперь надо делать совсем другие, более прочные.

Но какая же тут для современной науки сложность — заглянуть на несколько метров под землю? Пробурил — и всё ясно. Только вот надо знать, где бурить, уточняет Александр Иванович. А то получится как в подмосковном Подольске, где собирались строить школу. Пробурили три скважины — и все три прошли мимо старых штолен, причём на небольшой глубине. Тут Плужников категоричен: халтура. Конечно, экспертный совет помогает кое-что поправить, но знать-то обо всех подземных сюрпризах надо заранее, когда ещё можно изменить проект. Иначе потом придется совершать чудеса изобретательности, стараясь во что бы то ни стало возвести дом на песке или над подземной пещерой. А таких мест в столице сколько угодно. Если посмотреть на карту карстовой опасности, то вполне благополучный район на ней отыскать непросто. Угроза карстовых провалов возникла давно, когда в 1969 году рухнул дом на Хорошёвском шоссе. Наш округ — не исключение, от Москвы-реки до Южного Бутова строительных проблем хватает. А Плужникову и его ученикам — работы.

ПОЧЕМУ УМИРАЛИ БУХГАЛТЕРЫ?

Если под землей не всё в порядке, то голова болит не только у проектировщиков, но часто и у жильцов: пустоты, подземные разломы меняют геомагнитные поля, образуя геопатогенные зоны, вредные для здоровья. Земные лучи идут вертикально, защититься от них нельзя, и жилец последнего этажа рискует точно так же, как и его сосед на первом.

Пригласили однажды Александра Ивановича в одну организацию. Была там странная особенность: почему-то безвременно умирали сотрудники, причем именно бухгалтеры. За 45 лет от рака умерли семеро. Что же выяснилось?

— Очень просто: бухгалтерия находилась в центре сильной геопатогенной зоны, вызванной подземными аномалиями, — объясняет исследователь. — И те, кто проводил в этой комнате по многу часов, пострадали. В таких случаях я обычно рекомендую переставить рабочий стол или кровать, если это жилой дом. А там пришлось и вовсе перебраться из опасной комнаты.

Рак — не единственный недуг, который провоцируют такие зоны. Ученые Петербурга обследовали несколько районов города и выяснили, что большинство больных раком, лейкемией, ишемией сердца и рассеянным склерозом живут или работают в геопатогенных зонах. Эта статистика особенно характерна для тех, кому за шестьдесят.

Такие зоны не редкость. По наблюдению Плужникова, в среднем на каждых десяти квадратных метpax есть места, которых следует избегать. Там плохо растут цветы, а человек быстро утомляется, становится раздражителен, ухудшается самочувствие. Стоит присмотреться и к животным: собаки такие места стараются обходить, а вот кошкам они очень нравятся.

Витрувий в трактате «Десять книг об архитектуре» описывает, как две тысячи лет назад выбирали место для строительства: устраивали на будущей стройплощадке пастбище, а через некоторое время животных забивали и исследовали внутренности. Если пастбище оказывалось вредным, то искали другое место. Так что в те времена не строили где попало, тем более что опасные зоны бывают не только гео-, но и социопатогенные. Если, скажем, в квартире регулярно случаются скандалы, то даже в периоды временного затишья человек чувствует себя в таком помещении тревожно и неуютно. Александр Иванович знает немало подобных случаев и по этой причине не рекомендует устраивать в бывшем следственном изоляторе турбазу, а на кладбище — парк или танцплощадку. Впрочем, кладбище — случай особый.

О ЖИВЫХ И МЁРТВЫХ

Нам тесно на наших просторах, города растут, и где только не появляются очередные «черёмушки»… Оставим в стороне моральную сторону дела — хорошо ли ставить гараж на чужой могиле, — а коснёмся лишь сферы интересов Плужникова.

Ещё в античности строго разделяли мир живых и мёртвых, чтобы последние не вредили оставшимся на земле. И медики были того же мнения, утверждая, что первыми во время эпидемий поражаются дома по соседству с кладбищами. На Руси жильё не строили не только на старых кладбищах — такое и в голову прийти не могло, — но даже и рядом, особенно если это были массовые захоронения — скажем, жертв эпидемии, где не совершался погребальный ритуал. По мнению оккультистов, неупокоенные души мертвых вредили живым, питаясь их энергией. Как бы там ни было, но могильная земля считалась священной, на которую человек не должен посягать.

У нас же с кладбищами не церемонятся. Вот и недавно неподалеку от дома, где живёт Плужников, на улице Гарибальди, строители наткнулись на массовое захоронение. Кто-то из стариков вспомнил, что во время войны здесь был полевой госпиталь, а рядом — кладбище. Протестовать? В районе метро «Смоленская» жители пытались было в суде оспорить строительство офиса на бывшем холерном кладбище, но эпидемиологи сказали своё веское слово: вибрионы холеры могут жить в земле не более трёх лет, а потому стройте на здоровье. Что ж, медики смотрят на мир в микроскоп и потому не всё могут разглядеть. А Плужников, например, у Донского кладбища обратил внимание на тополя, покрытые крупными болезненными наростами. Причём кое-где и вовсе проплешины: не растут там деревья. Биолокация помогла выявить здесь сильнейшие патогенные зоны.