Александр Донских - Яблоневый сад [litres]

Мы, взрослые, по крайней мере та часть – или всего частичка? – взрослых, которые имели счастье познать истинные восторги от истинного искусства, не знаем, как быть, что делать. Мы понимаем, что нынешняя мульткультура – грязевая лава, уже не только джунглевый ливень, а потоки, реки грязевые, которые забивают наши уши, глаза, души. До островов истины, которые где-то робко зеленеют в смраде испарений лучащегося грязевого болота, добраться нелегко: кругом каша, слизь, трясина. Вязнут в тине ноги. Идти, продвигаться тяжело, тяжко, временами невозможно. Тучи комаров. Жутко. Не напугаемся ли, приняв друг друга за уродов? И не сойдём ли с ума?

Однако давайте, друзья, единомышленники, задумаемся, пока, кажется, ещё не поздно: мы лишь только в грязи. Может, всё же дотянем до островков – а вдруг там целые материки! – и очистимся?

Детям, несмышлёнышам нашим дорогим, может нравиться всё что угодно, но мы-то ещё способны думать и чувствовать! Да, урод нагрянул и победно шествует, но всё же временами возникает сомнение и надежда – окончательно ли одолены мы?

Советский Союз не хочу ругать – он моя Родина, там моя колыбель. Но и не ругать не могу, потому что крепко хочу, чтобы восставшая своей государственностью и культурой Россия отныне и во веки веков никоим образом, никакими силами и соблазнами не ступила на зыбкие пути, которые в итоге и сгубили великое государство с гордым и славным именем СССР.

Об одном из этих зыбких путей – о заклятой (нерушимой = мёртвой (обр.) – слова-синонимы) дружбе народов – было сложено немало талантливых, заразительных стихов и спето, несомненно, замечательных, душевных куплетов. С высоких и другой величины трибун, из теле, радио и газет, в классных комнатах и в студенческих аудиториях сведущие товарищи и клятвенно, и минорно, и по-разному уверяли нас, что все мы дружны, что мы одна семья – семья народов. О, если бы так, если бы так! Однако до поры до времени скрытые язвы национального недружелюбия, подозрительности, обид, зависти изначально разъедали великое государство, которое воистину было призвано историей всего человечества сдружить народы, примирить в них на первый взгляд непримиримое. Не получилось. Однако надеемся, что не получилась попытка номер один .

Возможно, не надо много читать томов скрупулёзных и по большей части добросовестных исследований учёных мужей и хлёстких, местами, к сожалению, не без вральностей художественных, журналистских разоблачений, но постараться сквозь годы и расстояния своей памятью и совестью хотя бы вслушаться в нашу повседневную речь той эпохи – в ней сплошь и рядом сквозили свинцовые мерзости . В ней вполне уютно чувствовали себя словечки – «чурка», «чуркистан», «жид», «налим», «кацап», «хохол», «азер», «злой, как татарин», «русская свинья», «москаль», «чукча» (как синоним предельной, или даже запредельной, глупости и тупости), «узкоглазый», «черномазый», «чернож…» – да, хватит, конечно же, хватит! До сквернословия не дело опускаться. И эта взаимная нелюбовь, увы, и по сей день в ранжире едва не обыденщины, автоматизма, культуры , если хотите. К тому же она ловко использовалась и используется поныне, нужно отметить, разных мастей авантюристами из так называемых цивилизованных держав, а также нашими доморощенными правдорубами. Но винить можно, конечно, кого угодно и как угодно, однако и к себе самому пристальнее присмотреться не будет лишним и зазорным. Присмотревшись и уразумевши кое-что, следовало бы подумать хорошенько, сделать выводы и – действовать. Да, действовать. Но уже правильно – с умом и с душой – действовать: без идеологических бредней и бравады, без суеты и агитации с барабанными лозунгами и тем более без вранья, выдавая желаемое за действительное. И самолучший способ для такого действования – малыми каждодневными делами на местах; тише едешь, говаривают исстари, дальше будешь.

Нам известен один социально-педагогический опыт, хотя и совсем негромкий, скромный, будничный, но настраивающий на кропотливую созидательную работу и нынешние, и другие, подрастающие, поколения наших граждан. Послушайте, пожалуйста; возможно, и вам сгодится что-нибудь.

Расскажем о приангарском посёлке Тараса, который находится в Боханском районе Усть-Ордынского бурятского автономного округа и который как бы миниатюрная модель России с её национальной разветвлённостью, переплетениями судеб. Основных ветвей в посёлке три – буряты, русские, татары; а есть ещё немного, совсем наперечёт, поляков, литовцев, чувашей, цыган, украинцев, белорусов, выходцев из Средней Азии и с Северного Кавказа. На деле никто никогда ни в посёлке, ни в районе не терзался над вопросом, быть или не быть национальной культуре русских, бурят или татар. От случая к случаю устраивались какие-то национально окрашенные мероприятия, празднества, проходившие разок в год-два-три и заканчивавшиеся или, напротив, начинавшиеся, не будем скрывать, пьянкой. Оторванное от литературных источников владение родным – бурятским и татарским – языком, который от десятилетия к десятилетию высыхал , как беспощадно высыхают даже большие реки или озёра, если не подпитываются ручьями, речушками. Родной язык становился неинтересен, чах, исподволь отторгался из жизни, по преимуществу, конечно, молодёжью. Национальную одежду с её особенной философией орнамента и покроя, формировавшейся веками радости и страданий народа, можно было увидеть единственно в школьной музейной комнатке и крайне редко на заканчивающих свой земной путь стариках.

Но вот радостный парадокс-надежда, на который мы натолкнулись, исследуя социокультурную ситуацию в Боханском районе и в той же Тарасе: как медведь в глубокой берлоге, жила и живёт – но почивала дремучим сном, только мало-мало шевелилась – тяга к своему национальному жизнетворчеству – языку, одежде, танцам, орнаменту, народной мудрости, религии, кухне, агротруду. Так и ждёшь: спит, спит медведь, довольствуясь сосанием лапы, да вдруг очнётся, рявкнет и – полезет на волю.

Однако медведь – спит. «Не отошёл ли в мир иной? – тревожимся. – Да нет, дышит!» То же самое порой и с национальной культурой: мощная, точно медведь, но – дремлет, ждёт какого-то часа пик или же того, кто её растормошит.

Мы убеждены, что без усилий по разбуживанию национального самосознания, без шагов, действий общественности, местной власти, сельского мира , наконец, – спать медведю сему неведомо сколько, разлагаться, умирая потихоньку. Кто знает, может и не сработать инстинкт самосохранения. Что ж, надо действовать: надо будить! И впрямь не почили бы медведи в своём сонном и нередко пьяном оцепенении!