Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

– Я сам склонен к обману и шантажу, – говорил он, – сейчас, например, я занимаюсь выманиванием крупной суммы у одного упрямого гражданина. Но я не сопровождаю своих сомнительных действий ни песнопениями, ни ревом органа, ни глупыми заклинаниями на латинском или церковнославянском языке. И вообще я предпочитаю работать без ладана и астральных колокольчиков».

Модным стало сравнивать религию с наркотиком и алкоголем, мимо чего также не прошли соавторы: «Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:

– Почем опиум для народа?

За дверью молчали».

Сама крылатая фраза про «опиум для народа» не бендеровская, как ошибочно принято считать: афоризм принадлежит перу самого Карла Маркса («Критика гегелевской философии права»). В 1920-е годы его взяли на вооружение воинствующие атеисты, и он получил широкое распространение. Скажем, транспарант «Религия – опиум для народа» «украшал» Иверскую часовню на Красной площади. Великий Маяковский присоединял к религиозному дурману-опиуму еще и алкоголь:

В документальном фильме его современника Дзиги Вертова «Симфония Донбасса» (1930 г.) с помощью приемов монтажа наглядно демонстрируется, что водка и религия суть одно и то же – они наследие проклятого прошлого, они взаимосвязаны, им не место в новом светлом обществе. Наряду с их активными потребителями, которые вызывают у кинозрителя почти физическое отвращение.

Фанатичная нетерпимость апологетов нового общества ктому, что «на Руси есть веселие», рождало своеобразную алкогольную фронду, опиравшуюся на народные и церковные традиции, ненависть к официозу и обычное презрение к общепринятым правилам поведения. Пить, губить себя, лишь бы не отдавать свое тело и душу в пользование чуждому государству – погибаем, но не сдаемся; от безобразного пьянства Есенина до алкогольного самоубийства Ерофеева. Причем протест последнего облачён не столько в алкогольный дурман, но в форму религиозного просветления, что придает поэме «Москва – Петушки» глубокий духовный пафос: « … я создам коктейль, который можно было бы без стыда пить в присутствии Бога и людей. В присутствии людей и во имя Бога. Я назову его «Иорданские струи» или «Звезда Вифлеема ». Алкоголизм как форма духовного просветления – это, пожалуй, удивительный феномен отечественной истории, нуждающейся в отдельном исследовании.

Беспрерывный прессинг давал свои результаты – религия зашаталась. Процесс медленнее шел на мусульманских окраинах, быстрее в центре, но он был неумолимо последователен и вообще грозил насильственным уничтожением религии как фактора общественной жизни. Отрыв огромной массы крестьянства от своих традиций, беспрерывная идеологическая обработка, разгром с помощью репрессий конфессиональных организаций приводил к тому, что страна становилась все более атеистической.

– Небо! – сказал Остап. – Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю. На земле хорошо, там коммунальные услуги, там есть планетарий, можно посмотреть звезды в сопровождении антирелигиозной лекции…

Кроме прямых репрессий и использования «мягкой силы», одним из орудий борьбы с религией стало искусное разжигание противоречий среди самих церковных иерархий. Напомним, что в начале 1920-х годов крестьяне, которые получили землю – свою вековую мечту – большевикам симпатизировали и Советскую власть вовсе не отрицали. Между тем, традиционная церковь занимала к ней враждебную позицию. Как веяние времени (и не без помощи ГПУ) в противовес ортодоксам появилась и быстро набирала популярность так называемая «Живая церковь», расходившаяся с основной ветвью православия именно в вопросе идти или не идти за своей паствой по пути признания Советской власти.

Справедливости ради, надо отметить, что политизация церкви началась сразу после Февральской революции, когда народ воспринял мощный порыв к обновлению страны и через религиозное восприятие мира. В ряду общих реформ отделение церкви от государства, превращение ее из государственно-бюрократического института в духовный авторитет воспринималось позитивно и интеллигенцией, и народом. Дневник М. Палеолога: «Воскресенье, 29 апреля 1917 г. в понедельник Светлой недели, 16 апреля, я встретил недалеко от Александро-Невской лавры длинную вереницу странников, которые шли в Таврический дворец, распевая псалмы. Они несли красные знамена, на которых можно было прочитать: “Христос Воскресе! Да здравствует свободная церковь!” Или: “Свободному народу – свободная демократическая церковь”» (14). С другого бока, сами церковные иерархи активно включились в выборы нового Патриарха и связанные с этим интриги, обусловленные поддержкой тех или иных политических сил разных кандидатов на главный церковный пост.

Церковь оставалась значимым фактором общественной жизни и после захвата власти большевиками, которые вначале пытались использовать ее влияние на народ для утверждения своей легитимности. В декларациях «Живой церкви» утверждалось, что Советская власть осуществляет евангельские заветы: наиболее усердные «живоцерковцы» поспешили объявить РСФСР первым в истории примером «царства Божия на земле». Обновленцы (по-народному, «живцы») добивались отмены Патриаршества и ратовали за меры по демократизации и большевизации церкви. Среди них такие новшества, как допущение женщин на должности священнослужителей и дьяконов (причем женщины-дьяконы, в знак коммунистической лояльности, облекались в красные ризы), перенос культовых действий от иконостаса к середине церкви, где воздвигался алтарь, похожий на трибуну, второбрачие для священников, на что и намекает жена отца Федора («алименты платят»):

– Господи, – сказала матушка, посягая на локоны отца Федора, – неужели, Феденька, ты к обновленцам перейти собрался?

Такому направлению разговора отец Федор обрадовался.

– А почему, мать, не перейти мне к обновленцам? А обновленцы что – не люди?

– Люди, конечно, люди, – согласилась матушка ядовито, – как же: по иллюзионам ходят, алименты платят…

Наиболее заметной фигурой среди обновленцев стал питерский протоирей Владимир Красницкий. Весьма колоритный персонаж эпохи. Рукоположен еще до революции, член «Союза русского народа» и автор докладов «Социализм от дьявола» и «Об употреблении евреями христианской крови». В 1917–1918 годах он ярый противник и критик большевиков; но с 1918 года – последовательно счетовод, боец Красной Армии, слушатель партшколы, лектор по земельной политике при нескольких политотделах – и затем снова священник. Все-таки, сколько в отечественной истории интересных судеб!