Сергей Асенин - Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации

Бог Ж. Эффеля и фильма "Сотворение мира" Эдуарда Гофмана

Таким образом, сама съемка для мультипликации в значительно большей мере техническая сторона дела, чем для остальных видов кино, где она имеет основополагающее эстетическое значение, является специфическим средством художественного выражения.

Конечно, замысел художника и техника воплощения в любом искусстве всегда тесно связаны, соединены. Результатом их взаимодействия, их единства в мультипликации и является "оживающее" на экране изображение. Совершенствование кинотехники открывает перед мультипликацией новые художественные возможности и творческие горизонты. Поэтому пример Рейно и Мак-Ларена лишь помогает еще раз в полной мере осознать, что пластика, изобразительное искусство лежат в основе мультипликации и очень многое меняют в ней по сравнению с другими областями кинематографии. Все это делает мультипликацию своего рода "искусством в искусстве", художественной сферой, своеобразие которой возникает из слияния техники и драматургии кино с элементами графики, живописи и скульптуры. Примечательно при этом, что, создавая свой арсенал выразительных средств, отыскивая "свое собственное" в опыте других искусств, она синтезировала возможности лишь очень определенных жанров поэзии, сцены, графики, скульптуры.

Прокоук Карола Земана

Можно ли говорить сегодня о мультипликации, о перспективах ее развития, забыв о тех традициях, которыми так богато искусство народного театра масок и марионеток, прошедшее славный путь от праотца Пульчинеллы — древнеримского Манкуса до чешского Кашпарека и французских кукольных героев Полишинеля и Гиньоля, от бессмертного Петрушки до высших взлетов современной профессиональной кукольной сцены, столь блистательно представленной театром Сергея Образцова? Но это, конечно, лишь одна животворная линия преемственности, помогающая понять специфические особенности и художественную ценность глубоко родственного мультипликации искусства. Другой, не менее богатый источник — графика, передающая в движении выразительных символических фигурок движение мысли. Эта традиция сегодня наиболее ярко представлена создателями современных сюжетных графических циклов — такими выдающимися мастерами этого жанра, как Жан Эффель, Херлуф Бидструп, Кукрыниксы, Йозеф Лада в Чехословакии, Сол Стейнберг в США.

Человечек из фильма "Федя Зайцев" Валентины и Зинаиды Брумберг

На мультипликацию оказало влияние развитие журнальной карикатуры как в 20-е годы, так и после второй мировой войны, а отказ от штампов диснеевского стиля сблизил ее с различными направлениями современной живописи.

Нельзя не учитывать и мощного воздействия на рисованный и кукольный фильм игрового кино; оно сказывается как в выборе тем и сюжетов, так и в особенностях типажа, разработке характеров, искусстве монтажа мультфильмов.

С другой стороны, движение и жест в мультипликации, как уже отмечалось, сближают ее с искусством пантомимы во всех ее разновидностях — от сложнейших, полных символики и обобщающего смысла образов балета наших дней, от возрождающегося ныне древнего искусства мимов и до глубоко народной в своей основе буффонады современных цирковых клоунов. "Какой комический артист обладает этой властью соединять в нужных ему пропорциях эстетизм и веселье, буффонаду и драму, иллюзии и действительность? Кто, кроме клоунов, может постоянно играть роль учеников чародея, представителей чудесного мира, где царит смех?" [56]— спрашивает в своей талантливой книге о творчестве выдающихся мастеров цирковой клоунады французский исследователь этого искусства Тристан Реми. И мы можем ответить ему: на это способна мультипликация — искусство не менее "волшебное" и многогранно гибкое в своих выразительных возможностях, чем клоунада.

Лев Бонифаций Федора Хитрука

Искусство киномаски и кинометафоры, искусство выразительного жеста и движения, кинотрюка и киногротеска, кровно близкое замечательному творчеству мимов и клоунов.

"Соседство" всех этих видов художественного творчества, их несомненное внутреннее родство позволяют нам точнее определить возможности мультипликации, ее место в системе искусств. Как вся кинематография в целом во всех своих видах и ответвлениях вобрала в себя все богатство близких ей художественных средств, накопленных в других областях искусства, так и мультипликация беспрестанно обогащается в своем развитии, вбирая из смежных, родственных сфер художественного творчества все, что отвечает ее целям, замыслам, устремлениям.

Персонаж из "Суррогата". Душана Вукотича

Как в сипу изобразительных возможностей, так и в сипу особенностей восприятия поживающих" на экране рисунков и кукол, действующих обычно в условно обозначенной или обобщенно намеченной среде, мультипликация не способна на детализированную, психологически подробную и всестороннюю характеристику. Она создает обобщенные образы, синтезирует лишь самые определяющие "типологические" качества. Здесь мы сталкиваемся с тем, что в основе своей уже знакомо нам в различных жанрах народного творчества — в героическом эпосе, сказке, басне, пародийно-сатирической комедии. Здесь все построено на лукавом и хватком вымысле, за которым просвечивает реальный жизненный смысл явлений и поступков, на преувеличении и контрастном сопоставлении света и тени, положительного и отрицательного, на допущении невероятных ситуаций, на причудливом сочетании обыденного и фантастического.

Для определения путей дальнейшего самобытного развития нашей мультипликации чрезвычайно характерны и значительны мысли, которые высказывает один из основоположников советского киноискусства, глубокий и вдумчивый его теоретик Сергей Эйзенштейн. Вспоминая в начале 1947 года о разговоре с приехавшим к нему в гости Жаном Эффелем и то, что оба они признались в своей любви к мультипликации и творчеству Диснея, С. Эйзенштейн так описывает дальше ход этой беседы: "Говорим о нашей мультипликации. Излагаю ему неодобрение: наши мультипликаторы стилизуются под Диснея. Между тем и в образах зверей и в стилистике начертания у нас свой собственный звериный фольклор и эпос" [57]. Вскоре после этого, размышляя в одной из своих лекций о композиционном и смысловом значении цвета в киноискусстве, С. Эйзенштейн снова возвращается к той же проблеме связей мультипликации с народным творчеством и замечает: "Я лежу и думаю: если заняться мультипликацией, то, конечно, надо заниматься не диснеевскими свинками и мышками, а надо идти по линии русского фольклора" [58]. И в качестве образца "фольклорного построения" приводит вятские игрушки.