Захар Прилепин - Истории из лёгкой и мгновенной жизни [litres]

Мы думали, что мы одни такие оригиналы, но вот нас оказалось чуть больше.

Затем в течение десяти лет вернулась почти вся деревня.

Люди приезжали сначала – три дня на Новый год и неделю летом. Потом – неделю на Новый год и месяц летом…

Теперь они приезжают каждые выходные, летом стараются не уезжать вообще, перевезли туда тёщ, собак, детей, внуков, развели огороды и явно намереваются в ближайшее время выйти на пенсию и жить в этой глуши.

Даже если в одной комнате придётся ютиться сразу всей семьёй.

Жизнь неизбежно берёт своё, выбирая самые простые и надёжные варианты.

Мы съезжаемся, слипаемся, соединяемся вместе: чтоб видеть друг друга, ходить по земле, дышать воздухом, растить морковку и хрустеть ею по утрам.

За минувшие десять лет наши с женою дети стали крупными, угловатыми, ногастыми, с локтями.

Они перестали помещаться в нашем теремке и затребовали себе отдельные комнаты.

Я купил вокруг нашего дома три пустых участка и сказал: как только закончите школу – начинайте строиться. Только оставьте меня в покое.

Жизнь пошла на новый круг. Когда я спускаюсь к реке, в каждом своём движении я узнаю́ своего деда.

Я не нарочно: он пророс во мне сам.

Мысленно представляю себе, как русский человек движется к лету.

В болотных сапогах по осенней грязи, сверху льёт сокрушительный дождь, земля пузырится под ногами.

Потом – в валенках по снегам, глаза слиплись от изморози, на щеках узоры: белая хохлома; когда пытаешься вдохнуть ноздрями, чувствуешь, что воздух тонкий и холодный, как спица: если резко втянуть воздух – он проткнёт мозг.

Следом русский человек на утлой лодке переплывает пьяный, запойный весенний разлив; завидев землю, из лодки выпрыгивают зайцы и добираются вплавь, а лягушки, напротив, запрыгивают в лодку, чтобы на халяву прокатиться.

Лодка утыкается в берег, русский человек ступает на майскую землю, снимает сапоги, шерстяные носки бабушкиной вязки, засучивает штанины, впервые за год шлёпает босиком, чуть утопая в мягкой почве. Белые ноги смотрятся удивительно и необычно: целый год не замечал, что они такие белые. Когда они успели так побелеть?

Становится всё жарче.

Человек снимает шапку, отирает пот.

Слышен шум или хотя бы запах большой воды.

Солнце стоит в зените. Бьёт по земле из тысяч палящих зениток.

Человек снимает куртку, свитер, рубашку, майку – открывается какой он есть. Вещи мешают, он бросает их одну за другой. На рубашку садится божья коровка. В свитер сползаются муравьи, привлечённые запахом позавчерашнего одеколона.

Комар летит за человеком, изо всех сил размахивая крыльями. Не поспевая, он кричит во всё комариное горло. Хобот его гнётся на ветру от перегрузок.

Усталость преисполняет человека. Жар плавит его. Он напоминает себе плавленый сырок, который видел в детстве. Но русский человек знает, куда спешит, – он спешит к воде.

Последние метры перед водой человек бежит – у него кончаются батарейки, и, если он не прибавит хода, он может упасть в световой, тепловой и социально-бытовой обморок всего в трёх метрах от спасительного водоёма.

Он падает в воду. Он имеет право, он добирался до воды так долго. Вода принимает его.

О, это лето. Это лето, о.

Большая часть планеты живёт там, где лето не кончается никогда. Песню певицы Пугачёвой «Я так хочу, чтобы лето не кончалось» или песню исполнителя Митяева «Лето – это маленькая жизнь» никому в голову не пришло бы сочинять в Бразилии, в Греции, в Египте, в большей части Индии, на Кубе или в Австралии. Они вообще не поймут, о чём речь. «Я так хочу, чтобы лето не кончалось». А оно что, кончается? «Лето – это маленькая жизнь». А чем маленькая жизнь летом отличается от маленькой жизни осенью? То есть чем-то, конечно, отличается, у одних приходит в гости маленькая осенняя тучка, у других – сезон дождей, у третьих вместо сорока градусов тепла – тридцать градусов всё того же тепла, но в принципе ощутить эту кромешную разницу между летом и не-летом никто не в состоянии, как мы.

Глупые иностранцы, откуда им знать нашу печаль.

Мы раздеваемся и сгораем заживо во имя этой разницы между летом и всем остальным.

Чтобы не сгореть заживо, мы загоняем в себя такое количество кремов, которое могло бы сделать кожу слона шелковистой, как у ребёнка. Или что-то другое сделать со слоном, что навсегда изменило бы его физиологию, психику и отдельные личностные качества.

Собственно, мы живём – ради лета.

Летом нам можно самое главное.

Накануне лета, у самой его кромки, мы начинаем заниматься здоровьем, в крайнем случае – внешним видом. Лето – это как свадьба: надо выглядеть прилично. Желательно – лучше невесты, чтоб не заносилась.

Летом можно хотя бы некоторое время жить без начальства. Начальство, в свою очередь, ждёт не дождётся, чтоб пожить без подчинённых.

Летом мы решительно возвращаемся в свой загородный дом, куда намереваемся когда-нибудь перебраться окончательно, но всё не хватает силы воли и сопутствующих финансовых средств для безболезненной переправы. Загородный дом стоит надгорбленный и нахохлившийся: он был уверен, что к нему никто не придёт, и ему только и останется, что скрипеть ревматическими балками и капать краном в раковину, рисуя жёлтое импрессионистское пятно.

Летом у нас есть время думать: потому что осенью мысли текут, зимой стынут, весной оттаивают.

Некоторые даже находят время, чтобы почитать, – хотя читать на солнце сложно, но ведь не сложнее, чем под дождём или в сорокаградусный мороз, не так ли?

Если не почитать – так хотя бы взять с собой книжку, чтоб она лежала в отпуске на дне чемодана. Если не книжку, то хотя бы планшет, чтобы начать в нём роман, но отвлечься на другой роман, или на то, чтобы выпить один, всего один коктейль, ну и что, подумаешь, двенадцать дня…

Летом обнаруживается время посмотреть любимый фильм или досмотреть интересный сериал, главное – вспомнить, какой сезон остался недосмотренным… а может, с первого начать, всё равно ничего не помню…

Летом имеющие детей, наконец, всерьёз их рассматривают: эх ты, как оно выросло.

Куда ты так выросло, дитя?

Не имеющие детей приступают к их производству, впрочем, зачастую вовсе не это имея в виду, но они всё равно заводятся от летней жары, когда всё липнет друг к другу и склеивается всеми листочками.

Мои друзья – молодая пара – направились летом в зарубежный вояж, сняли по интернету частный дом в прекрасном городке, приехали за полночь, рано утром мужчина ещё спал, женщина отправилась на пробежку в парк напротив, бегала-бегала, потом вернулась на улицу – и поняла, что все дома тут одинаковые, она никогда не отличит тот, в который приехала, к тому же дома́ – за огромными заборами, адрес она не помнит, а телефон её неожиданно выпал из Сети… Она бегала по парку за иностранцами, но они не давали ей свои телефоны, чтобы позвонить, только один, молодой и красивый, предоставил телефон, но будущий муж не брал трубку, и они всё общались с этим иностранцем, всё общались, постепенно влюбились, она так и не вернулась к жениху, просто забрала вещи, пока тот спал, перенесла в другой домик. Потом иностранец забрал свои вещи, и они оба приехали в Россию, продолжать общение, не в силах разлепить этот клейкий нектар.