Валентин Катасонов - В начале было Слово, а в конце будет цифра.

Хекман, став бакалавром математики, некоторое время работал инженером в авиационной компании Martin-Marietta Aerospace. Еще больше лауреатов «экономического Нобеля» – из физиков. Так, Г. Саймон, изучая в Чикагском университете среди прочих наук физику и биофизику, проявил глубокий интерес к философским проблемам физики, который сохранился у него на всю жизнь и воплотился в нескольких статьях по этим проблемам. Об этом вы можете прочитать в статье Евгения Балацкого «Регресс» экономической науки под воздействием антропогенного фактора» [440] Балацкий Е. «Регресс» экономической науки под воздействием антропогенного фактора (http://kapital-rus.ru/articles/article/regress_ekonomicheskoj_nauki_pod_vozdejstviem_antropogennogo_faktora/).

Дело с «экономическими Нобелями» иногда доходит до анекдотичных ситуаций. Например, в 2005 году премию присудили американо-израильскому ученому Р. Ауману. Комментируя присуждение награды, он заявил, что в экономике как таковой он разбирается не слишком глубоко. Это действительно так, ибо на протяжении всей своей жизни он занимался почти исключительно математическим анализом теории игр.

Вообще создается впечатление, что математическая экономика создана для тех, кто не сумел себя проявить в сфере профессиональной математики или физики. Образно выражаясь, эти искатели славы занимались и продолжают заниматься захватом чужой территории, которая называется «экономическая наука». Но, захватив чужую территорию, они насаждают свои законы, а те, которые на ней действовали до них, их совершенно не интересуют. Дело доходит до смешного, но некоторые лауреаты «экономического Нобеля» не могут даже членораздельно сказать что-нибудь о теориях Адама Смита, Карла Маркса или Джона Кейнса.

Фразу, родившуюся на стыке XVIII и XIX веков, «Математика – царица наук» по инерции продолжают произносить многие философы, историки науки и математики и в нашем XXI веке. Думаю, что это явно завышенный статус математики. Такое представление о ней поддерживается по той причине, что она выполняет целый ряд задач, крайне далеких от науки. Прежде всего, тотальная математизация знания работает на изменение сознания человека. Такое изменение необходимо для того, чтобы у него формировалось искаженное представление о мире. А это, в свою очередь, необходимо для того, чтобы решить глобальную задачу построения цифрового мира. Это проект «хозяев денег», с помощью которого они мечтают стать «хозяевами мира». Сегодня официальная наука и СМИ в значительной степени находятся в услужении «хозяев денег». Они делают всё возможное для того, чтобы представить математику как истину в последней инстанции. Для некоторых фанатов математики она даже не «царица», а «бог». Такое возвышение математики формирует у современного человека почти религиозное отношение к числу и цифре.

Я не математик, но историей математики интересуюсь. Кроме того, как экономист я чувствую разрушительное влияние тотальной математизации на экономическое знание (об этом я уже писал). Надо сказать, что даже среди самих математиков есть трезвые и честные ученые, которые приходят к признанию ограниченности математики в познании окружающего мира.

Это уже упоминавшиеся мною Игорь Ростиславович Шафаревич и Виктор Николаевич Тростников. Именно от них я с удивлением узнал о серьезнейшем кризисе, который математика переживала в ХХ веке. Свои знания о кризисе математики я дополнительно подкрепил книгой американского профессора математики Мориса Клайна «Математика. Утрата определенности». В Америке она вышла в 1980 году, а в Советском Союзе ее перевод на русский язык появился спустя четыре года. Она также переиздавалась в Российской Федерации. Книга посвящена истории математики с древнейших времен до ХХ века включительно. Ее большим достоинством является то, что ее могут читать даже те, кто математиком не является, она говорит просто о сложном, по возможности заменяя язык математики на язык слов. В 80-е годы я купил книгу, поскольку меня заинтриговало авторское вступление. В нем, частности, говорилось: «Эта книга о глубоких изменениях, которые претерпели взгляды человека на природу и роль математики. Ныне мы знаем, что математика не обладает теми качествами, которые некогда снискали ей всеобщее уважение и восхищение. Наши предшественники видели в математике непревзойденный образец строгих рассуждений, свод незыблемых „истин в себе“ и истин о законах природы. Главная тема этой книги – рассказ о том, как человек пришел к осознанию ложности подобных представлений и к современному пониманию природы и роли математики».

Что это за «ложные представления» в математике и о математике? И. Шафаревич, В. Тростников и М. Клайн выделяют среди многообразия математических открытий ХХ века всего несколько, которые, по их мнению, особенно пошатнули статус математики как «царицы наук». Были открыты так называемые парадоксы теории множеств. Выделяются парадоксы Рассела, Кантора, Ришара, Бурали-Форти. Сущность парадокса заключается в том, что с помощью логически правильных рассуждений удается обосновать (доказать средствами данной теории) одновременно некоторое утверждение и его отрицание. Это означает противоречивость данной теории. По законам логики в противоречивой теории доказуемо «все что угодно», то есть любое утверждение. Это очень напоминает искусство древнегреческих софистов, которые учили желающих приемам доказать все, что угодно. Например, что белое – черное. И наоборот. Не успели математики прийти в себя от нежданных «парадоксов», как возникли новые проблемы, свидетельствовавшие о нарастающем кризисе математики. Во-первых, среди математиков наметились существенные расхождения во взглядах на основные математические понятия и принципы, а также на логические принципы, используемые в математике. Во-вторых, возникли расхождения во взглядах на выбор путей избавления от упомянутых выше «парадоксов». В-третьих, обнаружились почти непреодолимые трудности обоснования непротиворечивости математики.

Казалось, что многие накопившиеся противоречия математики сможет решить школа Давида Гильберта. Свои идеи этот математик собрал в так называемой Гильбертовой программе, в которой предполагалось обосновать математику на небольшом логическом базисе, содержащемся в финитизме (представление о конечности мира).