Валентин Катасонов - В начале было Слово, а в конце будет цифра.

В словосочетании «художественная литература» смущает также слово «литература». В допетровской Руси говорили не «литература», а «словесность». И это было правильно, ибо русский человек помнил, что «в начале было Слово» (Ин. 1:1), а отнюдь не буква, что человек мыслит посредством слов, а не букв. А вот слово «литература» своим корнем как раз имеет латинское litera, что по-русски означает «буква». Против использования в русском языке иностранного слова «литература» (оно стало активно распространяться в России после войны с Наполеоном) энергично протестовал А. С. Шишков: «Французское, с латинского языка взятое, название литература не имеет для русского ума силы нашего – словесность, потому что происходит от имени litterae (письмена или буквы), а не от имени слово. На что нам чужое, когда у нас есть свое? Какое чудовищное понижение смысла и какой удар по образному мышлению! Подобно, если Благодать заменить буквой закона» [200] Цит. по: Язык наш – поводырь наш в рай или в ад. Издание Международного фонда Славянской письменности и культуры. СПб: Издательство Л. С. Яковлевой, 2001 (https://www.e-reading.club/bookreader.php/1023624/Yazyk_nash_-_povodyr_nash_v_ray_ili_v_ad.html). .

Художественная литература была, конечно, во все времена человеческой истории. Но свое бурное развитие она получила со времен позднего Средневековья – это была литература Возрождения. Далее следовали такие этапы истории литературы: барокко, классицизм, просвещение, сентиментализм, романтизм, модернизм, постмодернизм [201] Голованова И. С. История мировой литературы. Лекции (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/golovanova/index.htm). . На каждом следующем этапе литература все более укрепляла свои позиции в логосфере [202] Логосфера (от слова «логос») – словесная среда обитания человека. , вытесняя традиционные слова новыми или наполняя традиционные слова новыми смыслами.

Мало того, художественная литература вторглась на территорию, которая ей не принадлежала и не принадлежит. Писателям уже было мало рисовать бытовую жизнь людей, стали создавать разные фантазии, рассуждать о психологии, политике и науке. Они решили заняться богословием! И первым (не по времени, а по значимости) таким новатором оказался Лев Николаевич Толстой. Как пишет Роман Вершилло: «Лев Толстой пробудил в русском обществе праздное любопытство к религиозным, нравственным и философским вопросам. Будучи совершенно не готовой к самостоятельному рассмотрению этих вопросов, интеллигенция прибегает к адогматическому и нигилистическому способу рассуждения о вопросах веры, причем Лев Толстой и Достоевский сами ей и указали этот путь. В результате на вопросы о вере даются ответы без опоры на догматические истины веры. Свободное рассуждение о вере лиц, к этому не подготовленных, естественно приводит не к новизне, свежести и разнообразию, а к бессознательному воспроизведению модернистских клише. Такой интерес к решению умозрительных и религиозных вопросов в среде людей, не готовых к их решению, являлся проявлением массовой идеологии и массовой культуры, к чему последовательно вел светский мистицизм Льва Толстого. В этом смысле можно сказать, что Лев Толстой буквально взломал догматическое сознание современников» [203] Вершилло Р. Толстой, Лев Николаевич (https://antimodern.wordpress.com/2010/04/11/ tolstoy‐4/). . Толстого с учетом сказанного иногда называют главным представителем «православного» модернизма. Он вдохновил на такой модернизм и многих других литераторов.

Ярким примером такого модернизма стало «творческое» осмысление поэтами и писателями (равно как и художниками, композиторами, скульпторами) Священной истории и ее главных действующих лиц. Не исключаю, что нашу творческую интеллигенцию на это дело «вдохновили» европейские модернисты от богословия и священной истории. Такие, как французский писатель и философ Эрнест Ренан, опубликовавший в 1863 году книгу «Жизнь Иисуса», которая извращала библейскую историю и отрицала целый ряд ключевых догматов христианства (Иисус не был Богом, Иисус не был Мессией, не было Воскресения и Вознесения Иисуса и т. п.). По Ренану Иисус был просто неординарным человеком, анархистом по убеждениям, революционером по призванию. Книга Ренана считалась богохульной в дореволюционной России, но, тем не менее, она очень увлекла нашу интеллигенцию и учащуюся молодежь. В 1916 году митрополит Антоний (Храповицкий) даже написал специальную брошюру с разбором произведения Ренана. Владыке Антонию не раз приходилось слышать ходячую в дамских кругах фразу: «Как бы то ни было, а меня научил любить Христа только Ренан, а не ваши попы!» А каждый второй студент готов был признать, что Ренан «…отрицает Божественное достоинство Иисуса Христа, но зато он представляет Его идеальным, совершенным человеком». Не мог Ренан не повлиять и на наших писателей и поэтов. Опять же первым среди них оказывается Лев Толстой. Собственно, на последнем отрезке его жизни (начиная с 80-х годов XIX века) Льва Николаевича наша интеллигенция воспринимала уже не как писателя, а как религиозного философа. Толстой занялся богоискательством и созданием новой религии (некоторые называли это «модернизацией» христианства).

В духе французского модерниста Ренана стали также творить наши философы. Если писатели превращались в философов-богоискателей, то философы ударились в писательство, из-под их пера стали выходить произведения, напоминавшие романы и литературные эссе. Известно, что в России в конце XIX – начале XX веков. появилась целая плеяда философов, которые стали с большой легкостью рассуждать о догматике христианства и даже вносить в нее свои «улучшения» (на самом деле – ереси). Этот «православный» модернизм в философии получил название «русской религиозной философии». Если в литературе главным «православным» модернистом оказался Лев Толстой, то в философии – Владимир Соловьев, заложивший фундамент ереси под названием «софианство». Идейными последователями Владимира Соловьева стали Николай Бердяев, Сергей Трубецкой, Семен Франк, протоиерей Сергий Булгаков и другие.

У некоторых философов были свои «чудачества». Вот, например, Николай Бердяев самой главной идеей в христианстве считал «свободу». Ее он понимал, в том числе, как свободу художественного и интеллектуального творчества. А в «русской религиозной философии» свободу он видел в возможности не замечать незыблемые догматы Церкви и изобретать свои собственные «догматы». А у русских писателей он считал сильными сторонами как раз то, что сомнительно с точки зрения ортодоксального христианства. Николай Бердяев – ярый борец за новое, или обновленное христианство. Бердяев и в Достоевском усмотрел творца нового христианства: «Именно Достоевский много дает для христианства будущего, для торжества вечного Евангелия, религии свободы и любви. Многое омертвело в христианстве, и в нем выработались трупные яды, отравляющие духовные источники жизни. Многое в христианстве подобно уже не живому организму, а минералу. Наступило окостенение. Мы мертвыми устами произносим мертвые слова, от которых отлетел дух… Христианство, превращенное в мертвую схоластику, в исповедание бездушных отвлеченных форм, подвергшихся клерикальному вырождению, не может быть возрождающей силой» [204] Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского // Н. А. Бердяев. Собр. Соч. в 5 тт. Париж: YMCA-PRESS, 1997. Т. 5, с. 377. .