Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

Аналитики предполагали, что равнинные районы Чечни — Надтеречный, Шелковской, Наурский — федеральные силы способны взять под полный контроль в течение 2–3 месяцев. Боевики будут стремиться, по возможности, уходить от широкомасштабных вооруженных столкновений с федеральными силами, закрепляясь в «коренной» Чечне за р. Терек. Опыт ввода передовых частей группировки в Наурский и Шелковской районы подтверждал это предположение.

Сдача боевиками практически без боев равнинной территории Чечни отнюдь не снижала опасности проведения ими террористических актов в тылу группировки федеральных сил. Главными объектами внимания боевиков могли стать тыловые объекты группировки федеральных войск, линии железнодорожных магистралей, важнейшие объекты промышленной инфраструктуры, прежде всего, опасные с точки зрения техногенных последствий их разрушения.

Что же касается установления контроля над правобережьем, то, как представлялось, его обеспечение могло вылиться в затяжную военную кампанию с существенными потерями, в том числе и политическими.

Военная операция федеральных сил на территории Чеченской Республики развивалась по благоприятному для центра сценарию. Несмотря на определенные издержки — значительный поток беженцев, потери со стороны российских войск, гибель мирных жителей в результате бомбардировок, — вооруженным силам РФ удалось достаточно легко закрепиться в северных районах Чечни. Пропагандистской удачей стал и арест Н. Хачилаева. В отличие от событий 1994–1996 годов, силовая акция осуществлялась при поддержке общественного мнения страны и большинства политической элиты.

Однако, добившись успешного выполнения первой из поставленных перед войсками задач, центр столкнулся с новыми проблемами, вызванными переходом под контроль Москвы левобережья Терека. Каким должен быть режим административного управления в этих районах? Первоначальный план предполагал формирование временных органов власти на основе лояльных Москве представителей чеченской элиты, с помощью которых осуществлялось бы распределение федеральных средств и гуманитарной помощи. Но опыт кампании 1994–1996 годов показал, что проследить за целевым распределением средств, направляемых промосковским властям, невозможно.

Попытки федеральных властей реанимировать чеченский парламент образца 1996 года и сформировать на его основе правительство также столкнулись с трудностями. Лидеры «старых чеченцев» были малоавторитетны в республике и способны осуществлять властные полномочия лишь на штыках российских войск. Поэтому Москва склонялась к схеме военно-административного управления территорий с передачей значительных полномочий местным комендантам. Однако у такого сценария были немалые издержки: военные руководители не имели необходимого опыта хозяйственной работы, не вполне представляли специфику межтейповых отношений в ЧР. Попытки делать ставку на поддержку старейшин могли возыметь эффект отнюдь не во всех населенных пунктах: военные действия 90-х годов выдвинули на первый план полевых командиров, что заметно ослабило влияние старейшин. Корпус глав администраций и населенных пунктов за 90-е годы также претерпел радикальные кадровые изменения.

Федеральные власти во многом игнорировали эти проблемы, предпочитая не входить в села в завоеванных районах и, по возможности, воздерживаясь от «зачисток». Однако такая тактика, оправданная с точки зрения минимизации потерь, создавала угрозу открытия чеченскими боевиками «второго фронта» на занятых российскими войсками территориях. Подобная ситуация уже имела место в 1995–1996 годах, когда федералы, по сути, контролировали лишь важнейшие коммуникации, но не населенные пункты.

Еще один вопрос, ответ на который долго не давали высшие федеральные чиновники, касался целей силовой акции в Чечне. Официальные заявления были крайне расплывчаты — они могли интерпретироваться и как закрепление на левом берегу Терека с проведением точечных спецопераций по захвату лидеров боевиков, и как подготовка к полномасштабному наступлению на правобережную часть Чечни. Уклончивость в декларировании целей операции объяснялась вполне обоснованной осторожностью (Москва рассчитывала таким образом представить любой исход силовой акции как победу), а также внутриполитической конъюнктурой.

Хотя значительная часть российской элиты демонстрировала готовность поддержать В. Путина, взявшего на себя основную ответственность за направление войск в Чечню, в федеральном центре не было единого мнения на этот счет. Иллюстрацией служило поведение президента Б. Ельцина, который ни разу всерьез не прокомментировал ситуацию на Северном Кавказе и свое отношения к операции федеральных сил. Неясно, чем было вызвано молчание президента: его болезнью или же политическим расчетом. Передав рычаги управления ситуацией главе правительства, Б. Ельцин сохранял широкое поле для маневра и мог в зависимости от развития событии либо записать «плоды победы» в свой актив, либо — в случае неудачи силовой акции — дистанцироваться от действий В. Путина и дезавуировать «второй чеченский поход» в целом.

К началу октября федеральные власти сумели взять под свой контроль большую часть Шелковского и Наурского районов, отделенных от остальной территории Чечни рекой Терек. Первые дни силовой акции развивались по вполне благоприятному для Москвы сценарию — военные успехи были налицо. Федеральным силам удалось опровергнуть предположения скептиков о неспособности Москвы реализовать политическое решение о проведении силовой акции на территории Чечни, добившись при этом определенных военных успехов. В то же время тактика операции — «малой кровью» с разделением территории ЧР на «промосковскую» и «террористическую» — требовала времени и терпения, которых в арсенале федеральных властей было заведомо недостаточно.

Однако говорить об однозначно позитивном для центра развитии всех факторов — военного, внутриполитического, геополитического, информационного — не приходилось. Ожидалось, что серьезным препятствием для продвижения войск уже через месяц станут климатические условия — горные перевалы будут закрыты, авианалеты и артобстрелы утратят эффективность, потребуется налаживать инфраструктуры для снабжения войск, что будет крайне трудно в случае, если не удастся обеспечить относительную стабильность в собственном тылу.

Дамокловым мечом, занесенным над федеральными властями, по-прежнему оставалась угроза значительных потерь: пока этот вопрос не стал значимым для общественного мнения, однако, как показывали события в Дагестане и активность комитетов солдатских матерей, значительные жертвы способны спровоцировать рост социально-политической напряженности в отдельных регионах, что особенно было важно в контексте предстоявших в декабре выборов в Госдуму. Постепенно обозначили готовность «раскручивать» в политических целях тему жертв среди федеральных войск и мирного населения целый ряд ведущих политиков, а также телеканал ОРТ. Трудновосполнимыми могли оказаться и потери в технике — их компенсация потребовала бы времени и средств. Между тем заявленная Минобороны тактика «неспешного» создания «санитарной зоны» могла дать чеченской стороне передышку, за время которой та сумела бы собраться с силами и привлечь новых боевиков из-за рубежа.