Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

России следовало бы пойти по пути более тесного взаимодействия с США и другими западными странами в области борьбы с коррупцией и отмыванием незаконно нажитых капиталов, решительно опровергая тем самым вброшенный в политический обиход тезис о превращении России в «преступно-синдикалистское государство».

В США тем временем развернулась дискуссия о необходимости принятия «ограниченной доктрины гуманитарной интервенции», и проталкивание этой идеи в ходе работы 54-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. О целесообразности ее разработки с учетом опыта действия США и НАТО в отношении Югославии говорили как демократы, так и республиканцы, о чем свидетельствовали, в частности, статьи бывшего специального помощника президента США Дж. Буша Р. Хааса и бывшего советника Б. Клинтона М. Манделбаума в журнале «Форин афферс» (сентябрь — октябрь 1999 г.).

В то же время российским политикам следовало учитывать, что в предвыборном штабе республиканцев считали: США не следует идти на военное вмешательство в гуманитарные катастрофы за рубежом, какими бы тяжелыми они ни были. Поэтому, например, по признанию К. Райс, в случае избрания Дж. Буша-младшего она будет призывать его не продолжать политику администрации Б. Клинтона, основанную на стремлении к выработке «международных гуманитарных норм», и вернуться к курсу, основанному на трезвом анализе интересов США. «Гуманитарная катастрофа — недостаточный повод для отправки американских военнослужащих в район ее возникновения», — считала она.

На сессии Генеральной Ассамблеи ООН представители стран НАТО старались одеть в доктринальную форму перемещение процесса разработки и согласования решений о международных силовых акциях из Совета Безопасности ООН, где, как известно, Россия и Китай обладали правом вето, в штаб-квартиру Североатлантического альянса. Так, министр иностранных дел Италии Л. Дини заявил, что «ни одно государство не может отсидеться за суверенитетом границ», если ущемляются права его гражданского населения. Его германский коллега Й. Фишер предупредил, что «конфликт в Косово знаменует смену вектора в развитии международных отношений». Из ненатовских стран демонстративную приветливость агрессии в Косово и доктрине «гуманитарной интервенции» высказал, пожалуй, лишь президент Грузии Э. Шеварднадзе, заявивший, что такого рода акции имеют «моральное оправдание».

Доктрина «гуманитарной интервенции» неприемлема не только для России, но и для международного сообщества в целом, поскольку она низводила до роли статиста в мировых делах Организацию Объединенных Наций и давала США возможность единолично вершить суд в отношении суверенных государств и определять формы наказания.

С учетом существовавшей, по мнению ряда аналитиков, угрозы такой «гуманитарной интервенции» в будущем на Северном Кавказе, России было бы целесообразно активизировать взаимодействие по данному вопросу, прежде всего, с Китаем и Индией, основываясь на близости наших принципиальных позиций. Так, Пекин считал, что «региональная военная организация во имя гуманизма и прав человека, обойдя Объединенные Нации и совершив военную операцию против суверенного государства, создала опасный прецедент в международных делах» (министр иностранных дел КНР Тан Цзясюань). Созвучно и отношение Дели к этой проблеме: «Будет огромной ошибкой, если поступиться национальным суверенитетом во имя «гуманитарной интервенции», сущность и параметры которой еще недостаточно определены».

Шедшая по нарастающей критика американскими официальными лицами антитеррористической акции России в Чечне, раздувание темы о «непропорционально больших жертвах среди мирного населения» и «бедственном положении беженцев» свидетельствовали о том, что администрация США намеревалась максимально использовать события на Северном Кавказе и чеченский фактор для решения стратегических задач на российском направлении.

Не отставала от США и Европа.

Она, как и в случае подготовки и осуществления «миротворческой международной акции» в Югославии, в целом шла в фарватере стратегической линии США. Об этом свидетельствовала, в частности, позиция европейских стран, выраженная на заседании Совета ЕС на уровне министров иностранных дел в Люксембурге 11 октября, саммите Евросоза 15 октября и встрече «ЕС — Россия» с участием премьер-министра России В. Путина.

«Для нас неприемлемо военное решение чеченского конфликта, мы потребовали у российского премьер-министра начать диалог», — заявил глава финского правительства П. Липпонен. Он назвал российский ответ на чеченскую угрозу терроризма «диспропорциональным» и выдвинул предложение воспользоваться услугами ОБСЕ, которые Москва уже назвала вмешательством во внутренние дела.

Представители ЕС выразили В. Путину во время его визита в Финляндию глубокую озабоченность постоянно ухудшавшейся ситуацией на Северном Кавказе и призвали российское правительство немедленно начать переговоры о политическом урегулировании кризиса. С другой стороны, ЕС согласился с Россией в том, что Чечня — это часть России, и осудил терроризм во всех его проявлениях.

Многие западные обозреватели назвали «диалогом глухих» обмен мнениями по проблеме Чечни на саммите «ЕС — Россия». Правые силы в США и Европе выражали сожаление, что ЕС даже не выдвинул возможности, например, применить к России экономические санкции, если будут продолжаться удары по гражданскому населению. Наоборот, ЕС намерен продолжать и развивать экономическое сотрудничество с Россией.

В то же время, по некоторым сведениям, в ряде стран Европы считали, что попытки оказать консолидированное давление на Москву с целью прекращения военных действий в Чечне не давали желаемого результата и входили в противоречие с собственными интересами Запада.

НАТО и ЕС в определенной степени беспокоило, что кампания осуждения политики российского руководства на Кавказе, сопровождаемая угрозами приостановки или отсрочки выделения кредитов, объективно способствовала усилению позиций коммунистов и националистов, консолидации общества на антизападной основе и ослабляла лояльные Западу политические силы.

Одновременно в российском руководстве отмечался рост числа сторонников «жесткого подхода» к решению национальных конфликтов и восстановлению военной мощи страны. По западноевропейским оценкам, беседа В. Путина с Б. Клинтоном в Осло показала, что премьер-министр настроен на «победоносное завершение чеченской кампании» и возможные уступки Западу будут символическими.

Такое развитие событий могло сделать внешнеполитический курс России непредсказуемым и как следствие — привести к ее самоизоляции. С учетом предстоявшей смены власти Россия, как считали, например, в Берлине, «может выйти из-под контроля Запада». Ее руководство начнет действовать, следуя «рефлексу великодержавности» и создавая тем самым предпосылки для возобновления противостояния с НАТО.