Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

Эскалация конфликта на Северном Кавказе изменила ситуацию — это позволило производителям других видов оружия заявить о необходимости пересмотра распределения военного бюджета и ликвидации столь значительного крена в сторону стратегических вооружений. Война в Чечне стала существенным аргументом сторонников новой военной доктрины, предполагающей низкую вероятность глобальных вооруженных конфликтов с применением ядерного оружия и усматривающей основную угрозу национальной безопасности в локальных войнах. Именно на вооружение для локальных войн, по их мнению, и должен ориентироваться оборонный заказ.

Действительно, в условиях боевых действий в Чечне ядерное оружие неприменимо, в то время как новейшие средства авиации, новые модели танков, высокоточное оружие могли бы снизить количество потерь. Производители подобных вооружений всячески пытались убедить исполнительную власть, что именно на них необходимо потратить основную часть военного заказа. Ведь опытные образцы многих вооружений уже созданы и ждут средств для их серийного или мелкосерийного производства.

Еще одним достаточно важным мотивом для перераспределения средств в свою пользу производители вооружений для локальных конфликтов называли достаточно высокий экспортный потенциал производимой ими техники. Действительно, стратегические ракеты типа «Тополь» поставлять за рубеж пока невозможно, в то время как самолеты, вертолеты, новые танки и стрелковое оружие могли бы пользоваться успехом на внешнем рынке. Проблема экспорта вооружений в последнее время привлекала особое внимание исполнительной власти, видящей в нем источник дополнительных бюджетных доходов, которые можно было бы пустить на финансирование ряда предвыборных проектов. По этой причине президентское окружение пыталось поставить под свой контроль систему экспорта оружия — после назначения его ставленников во главе компаний «Росвооружение» и «Росэскпорт» новым шагом в данном направлении стало изменение статуса Управления президента по внешней политике.

Согласно указу президента Б. Ельцина, в обязанности управления входит рассмотрение проектов нормативных правовых актов и иных документов, поступающих на имя президента, по вопросам военно-технического сотрудничества с иностранными государствами, включая материалы о назначении на должность и освобождении от должности лиц, непосредственно занимающихся вопросами ВТС или курирующих их в федеральных органах исполнительной власти.

Управлению также поручено участие в разработке концепции ВТС, в подготовке решений главы государства по вопросам ВТС, предложений по совершенствованию порядка осуществления ВТС и контроля за его соблюдением, а также вопросы обеспечения координации деятельности федеральных органов исполнительной власти в области ВТС.

В то же время кабинет министров явно не хотел выпускать из сферы своей компетенции экспорт вооружения. 6 сентября премьер утвердил положение об осуществлении федеральными органами исполнительной власти военно-технического сопровождения и контроля за разработкой, производством и поставкой продукции военного назначения. Руководство этим процессом возложено непосредственно на Минобороны. Таким образом, Минобороны получило возможность активно участвовать в распределении прибыли от экспорта оружия.

Политическая ситуация в середине и в конце октября продолжала развиваться по схеме борьбы всех против всех. Действующая власть, выступавшая за сохранение статус-кво, «будущая партия власти» Ю. Лужкова — Е. Примакова, которая считала необходимой определенную ревизию и коррекцию итогов «ельцинского десятилетия», а также оппозиция, вполне сжившаяся с существовавшей системой, но прикрывавшая свой конформизм эклектическим набором псевдоантисистемных клише, продолжили сложное маневрирование в центре политической сцены. Эти три основных субъекта российской политики и антагонистическая структура их взаимоотношений обеспечивали политическому процессу динамизм, непредсказуемость и своеобразную «нестабильную стабильность».

В то же время хроническое, отсутствие позитивного консенсуса между главными политическими силами продолжало снижать цивилизованный уровень политической жизни. Выяснение сложных внутриэлитных отношений приобрело особые формы в связи с развязыванием войны в Чечне, где правящие круги решали свои конфликты не самыми лучшими методами.

В отсутствие согласия внутри элиты и в условиях усиления неопределенности политического процесса в России функцию основного ограничителя и третейского судьи продолжал играть Запад. Его давление на Россию по мере развития ситуации на Северном Кавказе продолжало нарастать. Запад не раз демонстрировал, что именно он является тем хозяином положения, который лучше, чем власти страны, знает, в чем лежат ее «подлинные интересы» и во всяком случае ясно показывал, что не намерен ни выпускать ситуацию из-под своего контроля, ни доводить ее до взрыва.

В отличие от предшествующего этапа чеченской войны 1994–1996 годов, Запад занял гораздо более четкие и жесткие позиции в отношении этого конфликта. Это объяснялось рядом обстоятельств и, прежде всего, ослаблением потенциала России — военного, экономического, гуманитарного. Это ослабление и нарастающая дезинтеграция как российского, так и постсоветского политического пространства шли к тому же на фоне укрепления интеграционных тенденций в Западном полушарии.

Налицо было возникновение такой силы, оказывающей заметное влияние на характер мирополитического процесса, как формирование объединенной Европы, «зоны евро». Произошли существенные изменения в военной доктрине НАТО, опробованной в Югославии. Как и военная доктрина США, стратегическая концепция блока включила в себя, наряду с традиционными прагматическими аспектами («угроза жизненно важным интересам» и защита таковых), новый критерий для применения вооруженных сил — ценностный. Он предусматривал, что блок может воспользоваться своими вооруженными силами для гуманитарных миссий.

Именно поэтому в конце октября в оценках событий в Чечне и положения беженцев так часто в западной прессе сквозило стремление констатировать «гуманитарную катастрофу, сравнимую с косовской и восточнотиморской». Кроме того, у США и их союзников появился и весьма действенный политический мотив для того, чтобы «посадить Б. Ельцина в чеченскую лужу». А именно — поведение России в Югославии, когда Москва на практике показала, как далеко она дистанцировалась от ценностей так называемого «романтического периода» «молодой российской демократии» и не хотела следовать в фарватере натовской геополитики. Запад имел возможность столь же практически продемонстрировать России, что он умеет платить за унижение той же монетой, только сторицей.