Сомерсет Моэм - Время и книги (сборник)

Сейчас уместно будет поведать о сочинительстве то, о чем, насколько мне известно, не потрудились сообщить критики, чей долг – вести и наставлять читателя. Писатель хочет творить, но, кроме того, хочет показать публике результат своего труда. Есть у него еще одно желание, вполне безобидное (и читателя оно не касается) – заработать себе на кусок хлеба с маслом. В целом автору удается направлять свои творческие способности на достижение этих скромных целей. Рискуя шокировать читателя, который думает, будто писательское вдохновение неподвластно мелочной корысти, замечу: писатели совершенно свободно находят в себе призвание писать именно то, на что имеется спрос. Удивляться тут нечему: они ведь не только авторы, но и читатели, а значит – часть публики и подвержены влиянию общественного вкуса. Когда пьеса в стихах могла принести сочинителю если не богатство, то хоть славу, у каждого молодого человека с литературными наклонностями в письменном столе лежала пятиактная трагедия. Нынче мало кому придет в голову писать такие вещи. Теперь сочиняют пьесы в прозе, романы, рассказы. В наше время стихотворные драмы тоже порой имеют успех, однако, судя по тому, что я наблюдал, публика согласна мириться с виршами, но не умеет ими наслаждаться. Актеры это, как правило, чувствуют и делают все, чтобы не затруднять зрителей; они произносят стихи так, словно это проза.

Возможность публикации, требования издательств, а точнее, их представления о читательских вкусах – вот что определяет жанр. Когда хорошо продаются журналы, в которых умещаются произведения значительного объема, писатели сочиняют романы; если газеты печатают беллетристику, но места под нее отводят совсем немного, пишутся небольшие рассказы. Ничего зазорного в этом нет. Опытный автор сумеет сочинить творение объемом и в полторы тысячи слов, и в десять тысяч, как с разными сюжетами, так и с одним, но по-разному переработанным.

Ги де Мопассан дважды прибегал к одному из своих самых известных сюжетов – «Наследство». Он написал небольшой, в несколько сотен слов рассказ для газеты, а потом – новеллу в несколько тысяч слов для журнала.

Оба варианта продолжают издаваться в собраниях сочинений, и думаю, каждый, их прочитавший, согласится, что к первому нельзя прибавить ни единого слова, во втором же нет ни одного лишнего. Сказать же я хочу следующее: соус, под которым подает себя автор, – лишь дань условности, и, как правило, он с ней справляется, не изменяя себе.

Итак, в начале девятнадцатого века альманахи и подарочные издания дали писателям возможность подать себя публике посредством небольшого рассказа. Короткие сюжеты теперь служили не только для того, чтобы подогреть интерес читателя в ходе долгого повествования, и рассказов писалось гораздо больше. Немало критики выпало на долю альманахов и дамских подарочных изданий и еще больше – на долю журналов, которые пришли им на смен у, но вряд ли можно отрицать, что небывалый расцвет рассказа в девятнадцатом веке произошел именно благодаря периодике. В Америке она породила целую школу блестящих и плодовитых писателей; невежды даже объявили литературный рассказ американским изобретением. Это, конечно же, не так, однако следует признать: ни в одной европейской стране рассказ не культивируется столь усердно, как в Соединенных Штатах, и нигде так тщательно не изучаются его техника, приемы и возможности.

Составляя антологию, я прочел множество рассказов, написанных в девятнадцатом веке, и довольно хорошо изучил эту форму. Теперь хочу напомнить читателю, что автор, как я уже говорил, не в состоянии объективно судить об искусстве, которым занимается. Он – и это совершенно естественно – считает лучшей именно свою манеру. Всякий литератор пишет как умеет и как должен, потому что он таков, каков есть. У него определенные способности и определенный темперамент; он видит вещи в определенном свете и облекает свое видение в форму, продиктованную его собственной природой. И чтобы благожелательно рассматривать книги, идущие вразрез с личными подсознательными убеждениями, нужно обладать недюжинным умом.

Когда читаешь, к примеру, отзыв романиста о романе другого писателя, следует быть начеку. Такой критик склонен считать прекрасным то, к чему стремится сам, и не видит особого достоинства в качествах, коими не обладает. Одна из лучших книг, которую я читал об искусстве романа, написана замечательным автором, ни разу в жизни не придумавшим убедительного сюжета. Я ничуть не удивлен, что он невысоко ценит романистов, наделенных великим даром придавать описываемым событиям потрясающую художественную достоверность. И я его за это не виню. Терпимость – прекрасное человеческое качество, и будь ее в мире больше, жить было бы куда проще; только я не уверен, что она хороша для писателя. Ибо что в конечном итоге он может нам предложить? Самого себя, не более. Хорошо, если он обладает широким кругозором, ведь его сфера деятельности – жизнь во всех ее проявлениях, но видит он ее лишь собственными глазами, постигает своим сердцем, своей головой, своим нутром – и знания у него неполные, хотя весьма четкие, потому что это именно он и никто другой. Позиция у писателя недвусмысленная и типичная для него. Тот, кто умеет уважать чужую точку зрения, вряд ли сможет энергично отстаивать собственную и выразить ее убедительно.

Прекрасно, если человек понимает, что у проблемы две стороны, но писатель, когда он лицом к лицу со своим искусством (в котором непременно отражено его понимание жизни), способен видеть вторую сторону лишь благодаря логике, а в душе все равно чувствует: истина не где-то посередине, истина на его чаше весов – и только. Хорошо, что нас, писателей, тысячи – будь нас мало, или обладай один таким авторитетом, что мог бы убедить всех, подобная необъективность была бы прискорбной. А так каждый дает читателю какую-то крупицу, а читатель выбирает то, что ему по душе.

Итак, почву для дальнейшего я подготовил. Больше всего мне нравятся рассказы наподобие тех, какие сочиняю я сам. В подобном стиле успешно писали многие, но никто не сравнится с Мопассаном. Что представляет собой этот стиль, лучше всего показать на примере одного из самых известных его произведений – «Ожерелья». Историю такого рода можно поведать и в гостях за столом, и в курительном салоне лайнера – интерес слушателей вам обеспечен. Сюжет основан на удивительном, но отнюдь не невероятном происшествии. Место действия прописано сжато, как и требует жанр, зато вполне четко. И действующие лица, и то, как они живут, как постепенно приходит в упадок семья, – все обрисовано ясно, и деталей дается ровно столько, сколько нужно; нам сообщают то, что следует знать о персонажах. На тот случай, если читатель не помнит рассказа, кратко передам суть.