Наталья Морозова - Любимые книги

Но в том-то и фокус, что либералы непотопляемы и живучи. Причем каждая эпоха порождает своих собственных либералов, и каждый раз на новой социальной основе. Так что каждый раз с ними приходится сражаться заново. Но все же у всех либералов, несмотря на многочисленные различия, есть и общая черта – двойственность. С одной стороны, они – за прогресс, с другой – против перемен. Как будто прогресс возможен без перемен! Но из этой двойственности в мыслях следует и двойственность в поведении: они и со старым не борются в полную силу, и прогрессу ставят палки в колеса, когда он грозит зайти слишком далеко.

Вернемся, однако, в 1905 год. Кто же тогда занял традиционное кресло российского либерала? Назовем эту фигуру сразу: это либеральная буржуазия. К 1905 году российская буржуазия, по словам Ленина, оказалась в положении «класса, сжатого между самодержавием и пролетариатом» (т. 10, с. 198). Крупная буржуазия тяготела в основном к монархизму, ибо чувствовала, что при любых демократических преобразованиях она больше потеряет, чем обретет. А вот средняя буржуазия была более левой, и из ее среды и выделились «теоретики» буржуазного либерализма. Уже при самом зарождении либерального движения в нем наметились две прямо противоположные тенденции. С одной стороны, либеральная буржуазия ненавидит самодержавие и хочет его погибели: ведь самодержавие стало тормозом на пути развития капитализма в России. Отсюда первая тенденция либерального буржуа – апеллировать к пролетариату. Либерал понимает, что без пролетариата свергнуть царизм практически невозможно. С другой стороны, либеральный буржуа боится, что восставший народ, свергнув царя, не остановится на этом, а пойдет дальше, вплоть до свержения и его, буржуа. Поэтому либералы боятся народа, боятся его победоносного восстания. Отсюда вторая тенденция – искать защиты от слишком революционного народа… у царя!

Естественно, что совместить обе эти тенденции было невозможно, и либералы действительно оказались сидящими между двух стульев, то есть в положении «ни вашим ни нашим». Из-за этой двойственности либералы никогда не были искренни: ни тогда, когда они клялись в любви к народу, ни тогда, когда они изъявляли верноподданнические чувства к царю. Поэтому и их слова никогда не соответствовали их настоящим целям.

В эстетической теории о подобном явлении говорят: форма не соответствует содержанию. И это дает благодатный материал для писателей-сатириков, ибо суть комического как раз в несоответствии. И хотя Ленин – не профессиональный писатель-сатирик, а политический публицист, в его изображении либералов есть очень много сатирических литературных приемов. Не знаю, удастся ли мне вас убедить, но лично мне многие зарисовки из 1905 года кажутся достойными пера Салтыкова-Щедрина.

Вот заголовок одной статьи: «Пролетариат борется, буржуазия крадется к власти» (т. 11, с. 149). Это же надо так подобрать слова, чтобы из одного заголовка была видна вся суть! Пожалуй, больше всего здесь играет на смысл слово «крадется». Да это же целый художественный образ! В нем слилось все: и то, что главной целью буржуазии в 1905 году был захват власти, и то, что она открыто об этом не говорила ни царю, ни пролетариату. С пролетариатом буржуазия заигрывает, и Ленин изо всех сил убеждает рабочих не верить этим маневрам: «Надо быть близоруким до последней степени, чтобы это кокетничанье (опасное стократ именно в переживаемый момент) принимать за чистую монету…» (т. 9, с. 267 – 268).

Да, либералы на все лады называли тогда пролетариат «освободителем родины», «авангардом всей нации» и т.д. Но Владимир Ильич объясняет, что с помощью этого «журчанья» в адрес рабочего класса либерализм всего лишь маскирует свои истинные намерения, он всего лишь «притаился, чтобы вернее и безопаснее протянуть в надлежащий момент руку к власти» (т. 9, с. 267). Видите, здесь тоже, как и в слове «крадется», возникает образ хитрого животного, ну например, кошки, которая, ласково мурлыча, только и смотрит, как бы схватить мышку. Правда, этот образ в некотором роде пассивен – «крадется», «притаился»… Вроде бы и ничего особенно опасного, надо только быть начеку и не попасться.

Но нет, либералы не только «журчат», не только притаились, временами они переходят и к активным действиям. И тогда у Ленина появляется для них новый, более энергичный образ: «Новые друзья пролетариата садятся верхом на рабочее движение и, подгоняя его хлыстиком непосредственных результатов, кричат: „Вперед, к нашей свободе!“» (т. 9, с. 340). Что же это за «непосредственные результаты»? Да все те же теорийки экономистов, с которыми Ленин воевал еще в «Что делать?». Дескать, рабочим вполне достаточно довольствоваться в своей борьбе мелкими экономическими уступочками предпринимателей. Такая борьба рабочих вполне устраивает либералов: все-таки это – борьба, во время которой можно улучить момент и схватить-таки власть в свои, буржуазные руки. С другой стороны, борьба несерьезная, не ставящая своей целью народного самодержавия. Значит, безопасно. Ну а раз так, то либералы не только притаились в ожидании подходящего момента, но и активно ускоряют наступление такого момента, подталкивают рабочих к этой, не опасной, борьбе, то есть действительно садятся верхом на рабочее движение.

Разумеется, в либеральном движении были оттенки, группы… Вспомним хотя бы университетских профессоров, которые уговаривали студентов быть поскромнее, а нагаечников – быть помягче. Это конечно же смешно, но что поделать, если «либеральная буржуазия колеблется и мечется, отговаривая революционеров от революции и полицейских от реакции» (т. 11, с. 379). Что поделать, если коренные интересы буржуазии заставляют ее метаться между народом и царем. «Либеральная буржуазия идет к народу, – пишет Ленин. – Это верно. Она вынуждена идти к нему, ибо без него она бессильна бороться с самодержавием» (т. 11, с. 156). Но буржуазия делает шаги навстречу народу не только не из любви к нему, но и не из любви к революции вообще. Она просто вынуждена идти, но как идти, слушайте: «Идет вперед революция, за ней ковыляет и буржуазная демократия» (т. 11, с. 151). Ничего себе картинка – ковыляющий революционер! Ничего себе и сопоставление слов «революция» и «ковыляет»! Но в этом сопоставлении – вся суть: буржуазия идет за революцией против желания, идет по необходимости, из чувства классового самосохранения. А в глубине души – боится. И народа, и революции. Зато как ясно и четко их затаенные мысли и мечты обозначены в ленинской статье, которая так и называется: «Чего хотят и чего боятся наши либеральные буржуа?» Так чего же они хотят? Уцелеть как класс и получить хоть кусочек власти. А чего они боятся? Боятся победы восставшего народа. И Ленин в статье «Пролетариат борется, буржуазия крадется к власти» обнародует самое глубинное, самое тайное опасение либералов: «Вы боитесь остаться без царя» (т. 11, с. 156).