Наталья Морозова - Любимые книги

Врач . Вы только не волнуйтесь, Владимир Ильич…

Ленин ( вдруг широко улыбается ). А я абсолютно спокоен. Более того. У меня даже очень хорошее настроение… потому что решение принято. Прошу вас передать там – и всем нижеследующее: или мне будет разрешено ежедневно работать, диктовать по десять – двадцать минут, или я совсем отказываюсь лечиться.

Врач . Ультиматум?

Ленин . Вот именно – ультиматум [53] Шатров М . Так победим!, с. 183 – 184. .

С этой минуты Ильич всю свою боль крепко зажимает в кулак. Он сделает все, чтобы его волнения не увидели, боли – не заметили. И еще он будет… шутить. Даже тогда, когда можно было бы и закричать. А поводы для этого были… Например, когда я прочла на 710-й странице 45-го тома один документ, то по-настоящему поняла смысл выражения «волосы встают дыбом». Вот он, этот документ.

Декабрь , 24 . Ленин требует, чтобы ему было разрешено ежедневно, хотя бы в течение короткого времени, диктовать его «дневник». После совещания И.В. Сталина, Л.Б. Каменева и Н.И. Бухарина с врачами принимается решение: «1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5 – 10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются. 2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений» (т. 45, с. 710).

«Предоставляется право» – как узнику. «Не должен ждать ответа» – как опасный преступник. «Ничего из политической жизни», то есть жить без воздуха, а это для него все равно что и не жить вообще. Вспомнились при этом еще слова Марии Ильиничны: «…мы пытались убедить его в необходимости меньше работать, он как-то на мои уговоры сказал мне: „У меня ничего другого нет“». Так что борясь за возможность работать, Ильич боролся и за свою жизнь. Ну как они не могли этого понять!

Документ, который я привела, был, конечно, доведен до сведения Владимира Ильича. Можно себе представить, какая буря всколыхнулась в его душе! В пьесе эта буря прорывается совсем крохотными всполохами, старательно маскируемыми Ильичем шутками, деланной веселостью.

Фотиева . Владимир Ильич, но это не должно носить характер переписки, и Ленин на эти послания не должен ждать ответа.

Ленин . Бог с ними… ( Весело ) Итак, мы начинаем…

Фотиева . Владимир Ильич…

Ленин . Нет-нет, извольте работать, все остальное – потом. Раз уж разрешили десять минут – было бы преступлением с нашей с вами стороны не превратить эти десять минут в полчаса.

Фотиева . То есть?

Ленин . Нам – палец, а мы что же – руку не откусим? Будем опровергать вековую народную мудрость?

Фотиева . Вы все шутите…

Ленин . Да, я всегда шучу… Пишите! [54] Шатров М . Так победим!, с. 191.

И верно, он теперь всегда шутил, причем особенно вдохновенно тогда, когда очень сильно хотелось выругаться. Шутил он и с чисто «практической» целью – расположить к себе милых дам, от которых теперь многое зависело.

Фотиева . У вас была газета!

Ленин . Была, заходила одна, покалякали с полчасика, выглядит довольно симпатично, не скрою, был пленен, хотелось бы еще повидаться… [55] Там же, с. 206.

Боже, на какие ухищрения шел Ильич! Даже, как видим, попытался изобразить из себя эдакого лихого светского ухажера, лишь бы получить «с воли» хоть какую-то весточку, лишь бы иметь возможность еще пару минут диктовать свои статьи! А что ему было делать? Ведь он зависел буквально от каждого, он не мог даже сам записывать свои мысли: была парализована правая рука. Вот и пускался он на всякие хитрости и уловки. Нет, правда, порой такая тоска берет от бессилия, от невозможности спуститься в то время и что-то изменить, чем-то помочь.

Но ради чего же Ильич предпринимал такие сверхчеловеческие усилия? Достиг ли он чего-нибудь своей настойчивостью, своими маневрами?

Если судить по количеству, то не очень-то многого. Всего лишь 63 страницы в 45-м томе (с 343-й по 406-ю). Если же взять во внимание качество, то достаточно напомнить, что это и есть ставшие теперь знаменитыми его «Последние письма и статьи». Некоторые из этих статей публиковались в газете в 1923 году, а иные впервые увидели свет только в 1956 году. Люди постарше помнят, с каким волнением взяли мы тогда в руки вышедшую брошюру «Последние письма и статьи». Она и сейчас издается, эта брошюра. Но все же лучше возьмите 45-й том. Прочтите его целиком. Первые полтома – это написанное Лениным с 6 марта 1922 года по 15 декабря того же года, то есть до начала тех тяжелых трех месяцев, за которые и были написаны, а вернее, продиктованы эти драгоценные 63 страницы. А после идет обширный сопроводительный материал, о котором я уже рассказывала. И вот, в окружении всего этого, «Последние письма и статьи» и смотрятся как бриллиант в драгоценной оправе, ибо здесь каждая страница, помимо глубины своего собственного содержания, подсвечивается еще лучиками из разных концов 45-го тома.

И представьте себе, этот ленинский текст тоже перешел в пьесу. Как? – воскликнут иные. Текст политических статей – в пьесу? Признаться, я тоже удивлялась. Только другому: почему это не сделано было до сих пор? Тот, кто постоянно читает Ленина, согласится со мной, что его текст вообще очень драматургичен. Я бы сказала, что и все его 55 томов так и просятся в пьесы. Думаю, что это не только мое личное мнение, о чем говорит писательская практика многих драматургов последних лет. Этому есть вполне объективные причины. Ленин был по своей натуре страстным пропагандистом. В его произведениях крайне редко можно встретить спокойную, разъясняющую, дидактическую манеру письма. Гораздо чаще он кого-то в чем-то убеждал, кому-то что-то доказывал. Отсюда – страстность, пафосность его речи.

Далее. В процессе борьбы за очищение марксизма от различных оппортунистических его толкований Ленину приходилось постоянно вступать в теоретические сражения. Отсюда – полемичность его письма, которая, как мы помним, заявила о себе уже в первой его крупной работе «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?».

Далее. Как мы уже знаем, Ленин никогда не читал по писаному своих докладов. Отсюда – живость, разговорность, отсутствие наукообразия, академизма в текстах многочисленных докладов, которые тоже составляют значительную часть его творческого наследия.

Но даже и к докладам были все же иногда написаны какие-то тезисы, выписки. В этом отношении «Последние письма и статьи» по живости и разговорности языка выделяются даже на фоне живого языка докладов: они Лениным только говорились! Диктуя секретарям свои мысли, Ильич ощущал себя то на трибуне, то в споре с тем или иным оппонентом, с которым не доспорил из-за болезни.