Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Я не знаю, когда все это произойдет, но произойдет обязательно, просто потому, что таков ход истории. Но все же, думаю, в век интернета дело пойдет живее, чем у древних евреев, и нам не понадобится 40 моисеевских лет.

Тем временем американцы в своих отношениях с государством шли другим курсом. Словно в символическом зачине, уже самые первые колонисты, прибывшие в Новый Свет из Англии, рассчитывали только на себя самих, свой труд и промысл Божий. Но никак не на оставленное ими государство. И позднее, с прибытием уже нескольких сот тысяч новых переселенцев, когда образовавшиеся колонии стали приносить метрополии ощутимый доход, все, что получали колонисты из далекого Лондона, были постоянно растущие налоги и ограничения в торговле и промышленном развитии. Государство стояло у них на пути. Спустя полтора века после высадки отцов-пилигримов на берегах Нового Света колонисты восстали против произвола Британской короны.

С получением независимости от Англии лидеры революции, создавая новое государство, с большой осторожностью отнеслись к наделению его властными полномочиями. Отцы – основатели США видели в государстве главную опасность для свободного развития общества. «Государство – главный враг общества», – писал Томас Джефферсон, создатель Декларации независимости. Первый американский президент Джордж Вашингтон сравнивал государство с огнем: «Пока огонь в камине, он добрый слуга, но, если вы перестанете за ним следить, он сожжет ваш дом».

Именно опасения возможного произвола со стороны государства водили рукой авторов американской Конституции. В этой части их центральной идеей стало разделение властей на три самостоятельные ветви – исполнительную, законодательную и судебную, что уже само по себе служило барьером для чрезмерной концентрации власти в одном центре. Собственно, сама идея не нова, ее принципы практиковались и в Спарте, и в Древнем Риме, а теория разделения детально разрабатывалась французскими просветителями. Но в американской Конституции эта теория воплощена наиболее последовательно, доведена, можно сказать, до совершенства.

Авторы Конституции разделили власть не только по горизонтали, но и по вертикали, разграничив полномочия между федеральным центром и штатами. Но главное, ими был создан механизм взаимозависимости ветвей власти, так называемая «система сдержек и противовесов». Иными словами, каждая из властных ветвей получила по паре ошейников, которые при необходимости могла набросить на любую из двух других, ограничив их полномочия. А это уже была полная гарантия от произвола и узурпации власти, лекарство от диктатуры.

В отличие от сакрального ощущения власти в России, в Соединенных Штатах все обстояло проще с самого начала, с первого дня появления на свет Америки как государства. Американцы даже на подсознательном уровне не ассоциируют власть ни с божественным происхождением, ни с образом родителя, несущего заботу о чадах своих. Для них власть – явление сугубо функциональное, отношение к ней как к наемным менеджерам на контрактной основе, будь то президент или законодатели. Вот Конституция, вот рамки закона – будьте любезны в них оставаться. Дело власти – внешняя политика и безопасность, а также общественный порядок, инфраструктура и обязанности регулятора, ну еще в последние три четверти века помощь слабым и убогим. И вот вам на это наши налоги. А уж всем остальным мы как-нибудь и сами займемся. Видимо, по этой причине американцы не испытывают зависимость от власти и в личном плане от нее ничего не ждут, кроме положенного по закону. Но очень чувствительны к любому произволу властей, любому ущемлению их прав и свобод. Об этом, например, свидетельствуют сотни дел, когда люди судятся с государством. И нередко выигрывают. Обычно эти дела звучат как «Джонсон (или Макалистер, или кто-то еще) против Соединенных Штатов». Американские суды не ощущают себя членами единой корпорации с исполнительной властью (Белым домом и подчиненными ему прокуратурой и следствием) и не имеют ни формальных, никаких других перед ней обязательств. Нельзя сказать, что американцы полностью удовлетворены работой судебной системы, случаются и судебные ошибки, и политизированные решения. Однако, судя по проводившимся опросам, 70 % среди тех, кому лично приходилось проходить через судебную процедуру, считают, что правосудие вершилось справедливо (независимо от вынесенных судами решений). Надо думать, что такая оценка судов объясняет и более уважительное, чем у нас, отношение американцев к праву.

Не стану спорить, российский правовой нигилизм, конечно же, имеет не одну причину, однако центральное место среди них занимает недоверие к суду, всей правоохранительной системе. И это – заработанная ими репутация за столетия самодержавия и 70 лет большевистского произвола. С сожалением приходится констатировать, что и в наши дни суды отождествляют себя с государственной машиной и с готовностью ей служат. И не только в процессах с политической окраской вроде «болотных дел». Очень часто суд автоматически солидаризируется с обвинением даже по абсурдным обстоятельствам, как обвинение женщины в пропаганде педофилии лишь на том основании, что она с возмущением перепостила видео издевательств педагогов над раздетым ребенком.

У многих наших людей сложилось твердое представление, что, если тебя затянуло каким-то образом в разработку следствия, наказания избежать едва ли удастся. Показательно, что процент оправдательных приговоров в России по разным данным составляет от 0,2 до 0,8 %.

И это при том, что нередко качество представленных следствием доказательств оставляет желать много лучшего. Ну а как обстоят дела в других странах? В Европе оправдательные приговоры в среднем составляют 35 %, в США – 20 %. Да, и практика по гражданским делам у нас сильно отличается от западной. Представим для примера, что вы захотите судиться с московской мэрией, не говоря уже об инстанциях повыше, так сказать, «Иванов против Российской Федерации» – результат предсказуем, даже если изредка и случаются исключения.

Американцы часто критикуют власти: работу президента Трампа, например, в мае 2018 года не одобряло 52,6 % американцев. Деятельность Конгресса еще больше, по разным опросам, от 70 до 80 %, а вот те, кто испытывал недовольство судебной системой, – их было всего лишь 30 %. Рискну предположить, что относительно высокая степень доверия к судам объясняется не только их объективностью, но и их значением. Суд – главный и последний бастион защиты прав и свобод человека, этих самых больших ценностей в массовом сознании американцев. Согласно советской и нынешней мифологии, в Великую Отечественную солдаты шли в бой со словами: «За Родину, за Сталина!» Даже если это и миф, и слова были совсем другие – матерные, как утверждают очевидцы, то само появление такого мифа отражает нашу ментальность. Между тем американские солдаты на полях Второй мировой войны, а позже в Корее, во Вьетнаме, в Ираке (как бы к этим войнам ни относиться) воевали за свободу и демократию. Это было их объяснением, а в последних трех войнах, если угодно, их оправданием того, что они проливали кровь на чужой земле за тысячи километров от дома.