Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

О последствиях принятия восточного христианства размышляли многие мыслители и историки, отмечая положительные и отрицательные стороны этого события, которое во многом предопределило развитие страны и сказалось на формировании национальных особенностей. Например, Василий Ключевский считал, что главным недостатком византийского влияния было… излишество самого влияния. Он отмечает, что «целые века греческие, а за ними и русские пастыри приучали Россию веровать, во все веровать и всему веровать. Это было очень хорошо, потому что в том возрасте… в те века, вера была единственной силой, которая могла создать сносное нравственное общежитие». В том же историк видит и большую беду:

Но не хорошо было то, что при этом нам запрещали размышлять, – и это было нехорошо больше всего потому, что мы и без того не имели охоты к этому занятию. Нас предостерегали от злоупотребления мыслью, когда мы еще не знали, как следует употреблять ее… Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливого разума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западноевропейским стали холопами чужой мысли.

В либеральной среде принято считать, что самым большим врагом и гонителем инакомыслия во все времена была власть. Заблуждение, считают специалисты. Неприятие инакомыслия, да и любой инаковости свойственно русской натуре во всех слоях общества.

Представим группу наугад отобранных людей и попросим их вспомнить супругу Михаила Горбачева – Раису Максимовну. Эта женщина заметно отличалась от жен других первых лиц государства. Хотя бы уже тем, что мы постоянно видели ее вместе с супругом, в то время как о женах других руководителей мы просто ничего не знали. Они были как бы жены-невидимки. А если иногда случайно их фото и проскальзывали в печать, мы видели совсем другой тип женщин. В отличие от них, Раиса Горбачева была яркой личностью. И по стилю поведения, и внешне – она не стеснялась макияжа, модно одевалась. Раиса Максимовна хотела быть на виду, хотела, чтобы в стране знали ее мнение о том, об этом, чтобы ее видели и знали за рубежом. В общем, она была другая, принципиально отличаясь от жен советских, да и нынешних руководителей.

Ну а теперь давайте зададим себе вопрос: какой тип жены главы государства вам более симпатичен – традиционный, то есть тихий, скрытый от постороннего глаза – пусть это будет, например, тип Наины Ельциной, или тот, что представляла собой Раиса Горбачева? Ответ нетрудно предугадать. Большинству Раиса Горбачева не симпатична, такой тип раздражает, выламывается из традиционных представлений о женах первых лиц государства.

Любая инаковость и уж тем более инакомыслие разрушают привычное, уютное мировидение и восприятие, вносит беспокойство и тревогу в сознание. Возможно, что сравнительно небольшое число диссидентов в брежневскую эпоху объяснялось не только страхом и плохой информированностью советских людей, но и причинами более глубинными, готовностью некритично, без особого интеллектуального осмысления принимать господствующую идеологию. Такой склад мышления противится инакомыслию и подсознательно испытывает к нему враждебность, пытаясь вытолкнуть его из своей среды. Возможно, этим объясняется и то, почему в сталинскую эпоху народ так легко вошел в культуру доносительства. Отбросим в сторону подметные письма, которые строчили на соседей и сослуживцев из обычной корысти. Основная масса доносителей ведь действительно выискивала в своей среде «чужеродные элементы», людей, сомневающихся в правильности и благотворности идеи коммунизма, советской власти и руководства. В них они подозревали тайных вредителей. На их доносах строилось обвинение, с их подачи людей приговаривали к лагерям и расстрелам.

По разным данным в период сталинских репрессий через ад ГУЛАГа прошло более четырех миллионов человек. Несносные условия и тяжелый труд убивали людей. Около миллиона заключенных не дожили до выхода на свободу. И еще более 800 000 человек были расстреляны. Как правило, людей обвиняли в умышленном вредительстве и шпионаже на различные страны. Большевистский террор уничтожил самый эффективный слой крестьянства, выкосил большую часть образованного класса – интеллигенцию. Тем же, кого репрессии не затронули лично, была нанесена тяжелейшая психологическая травма.

Эпоха репрессий породила в людях страх, недоверие и подозрительность друг к другу. Террор власти и историческая неподготовленность народа к критическому восприятию идей словно нашли друг друга. В результате выискивание вокруг себя тайных врагов превратилось в национальную паранойю. Некритичность мышления во многом объясняет и легкость, с которой у нас в стране принимаются всевозможные лжеучения и обещания чуда. Самым ярким примером может служить деятельность печально знаменитого Трофима Лысенко.

Для тех, кто по молодости лет не знаком с этим персонажем, вот краткая справка: Трофим Лысенко прославился не только своими лженаучными теориями, обещавшими невиданные урожаи, новые сорта растений и прочие плоды счастья коммунистической биологии. Не только тем, что советские вожди, прельщенные предстоящим чудом, вознесли Лысенко на олимп сельскохозяйственной науки. Все это было бы полбеды. Беда была в том, что, имея реальную власть в научной среде и влияние в государственной власти, он перевел споры с ведущими советскими генетиками из научной в идеологическую и политическую плоскость. В результате ученые-генетики подверглись репрессиям, а сама наука была отброшена на десятилетия назад. И до сих пор российская генетика не оправилась полностью от учиненного Лысенко погрома.

Точно так же в наши дни примерно теми же пружинами, тем же некритическим сознанием я объясняю наивную веру в различных целителей, гадалок, в привороты и пр. Есть тут и гораздо более широкий аспект. Некритическое сознание тяготеет к закостенелости, сужает горизонт видения и неизбежно ведет к неприятию любой инаковости – национальной, конфессиональной, какой угодно. Не случайно, например, православная церковь на протяжении тысячелетия никак не могла примириться с католической. Как не случаен и всплеск ксенофобии, когда наши города с преимущественно русским населением наводнили киргизы, таджики, узбеки, кавказцы.

Представим себе группу русских школьников, которым показывают фотографии незнакомых им сверстников и просят ребят отметить, кто им по этим снимкам не нравится. Среди фотографий есть снимки школьников азиатской внешности. А теперь догадайтесь, кто нашим испытуемым наименее симпатичен. Совершенно верно, ребятам не нравятся типажи, которые внешне или как-то иначе заметно отличаются от них. Точно такую же реакцию вызовут белые дети у азиатских школьников. Внешние отличия нередко вызывают насмешки и притеснения со стороны сверстников, особенно в гомогенной среде. Это, в общем-то, свойственно всем детям в мире. У них, говорят специалисты, работает инстинкт отторжения чужаков – возможно, так распорядилась природа, имея целью сохранения своего вида. Но по мере взросления инстинкты обычно уступают место нормам, заложенным в культуре данного народа.