Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Вот, скажем, жители Европы до того, как беженцы с Ближнего Востока и Северной Африки начали превращать их города в помойки и гнезда преступности, в большинстве своем преисполненные сочувствия к несчастным, с готовностью открыли перед ними дверь. А вот наша культура, напротив, оказалась очень податлива на ксенофобию. Мы не любим приезжих. Некоторые ищут рациональные объяснения нетерпимому отношению русских к приезжим. Самое расхожее – конкуренция на рынке труда.

Представление в народе о конкуренции – иногда реальной, но чаще мнимой – действительно имеет место. И в какой-то мере объясняет неприязнь к приезжим. Так же как и поведение отдельных мигрантов не вызывает симпатий ко всем выходцам с Кавказа и Средней Азии. Но это только часть правды. Думается, что, если бы все приезжие вели себя в России исключительно мирно и уважительно и соблюдали правила местной жизни, если бы и помышлять не смели, чтобы занять вакансии, на которые претендуют русские, то все равно обилие людей с темной кожей, раскосыми глазами, говорящих на резком, непонятном языке со странной жестикуляцией, вызывало бы в народе раздражение. Они – другие, и их много.

Возможно, немалую роль здесь играет еще и количественный фактор. Если в небольшом российском городе появился один негр – это диковина. Если по небольшому городу бродит уже 100 или 200 чернокожих личностей – это удивляет и начинает немного раздражать. Но если на ваших улицах каждый десятый… пусть даже не десятый, а каждый 20-й прохожий – негр, это, конечно, пугает и вызывает жгучий протест.

По данным ФМС, в 2015 году в России находились более 10 миллионов иностранцев. Лидировала, конечно, Украина – оттуда к нам приехало 2,6 миллиона человек. Казалось бы, вот она – реальная конкуренция. Но именно к украинцам у россиян отношение спокойное. Чего не скажешь о второй самой многочисленной группе – узбеках. А их действительно много – 1,5 миллиона человек. Но еще больше у нас не любят таджиков, хотя их в России вдвое меньше – чуть более 700 000. Не любят у нас также киргизов и казахов – их-то и вовсе полмиллиона вместе взятых. Не любят всех, кто выглядит и говорит иначе.

Можно предположить, что проблема не только в абстрактном отторжении инаковости. Византия, как мне представляется, заложила в русское сознание и вполне конкретные ксенофобские представления. Русская церковь позаимствовала от греческой праматери постановления соборов, направленных против иноверцев. Например, в церковном уставе князя Ярослава Мудрого – это ХI век – уже имеется закон, согласно которому христианин будет отлучен от церкви за сожительство, как там говорится, с «басурманкой или жидовкой».

Есть в русской натуре еще одна особенность. Это – характерная манера спора, вспомните себя и своих знакомых. Понятно, что, споря, мы убеждены в собственной правоте, но ведь мы не оставляем даже крохотного места для возможной правоты своего оппонента, хоть в чем-то, хоть в самой малости. Нам трудно согласиться с тем, что у каждого может быть своя правота и своя правда. Истина для русского человека всегда абсолютна, она не может быть множественна. Но и просто победить в споре нам мало. Нам же еще необходимо убедить в своей правоте оппонента. Только тогда душа наша находит покой. От этого споры у нас часто бывают особо ожесточенными. К слову, люди западного склада, привыкшие к культуре дискуссий, к тому, что и оппонент имеет право на истину, редко доводят споры до точки кипения, ограничиваясь высказыванием своих доводов. Футбольные фанаты, понятно, не в счет.

Подозреваю, что вот такое стремление к абсолютной истине объясняет и нашу растерянность, когда мы оказываемся перед необходимостью выбора. Например, из множества товаров или услуг. Нам кажется, что среди всего этого нагромождения есть только одно – настоящее и нужное. Вот только бы знать, что именно.

Когда Господь Бог создавал Америку, он, похоже, первым делом сотворил мечту, американскую мечту. Эта мечта живет в каждом американце – как в потомках тех, кто в разное время вступал на эту землю, так и в иммигрантах нынешних, откуда бы они ни приехали. И даже в иммигрантах будущих, которые еще не успели родиться. Ради этой мечты люди срывались и будут срываться с насиженных мест, прощаясь с прошлым, оставляя позади все, что было им дорого. Ради этой мечты миллионы людей пускались и еще будут пускаться в океан неизвестности, готовые к любым испытаниям на этом пути.

У «американской мечты» нет официального определения, и каждый мечтатель вкладывает в нее что-то свое, иногда очень личное. Но в самом обобщенном, расхожем современном смысле это – мечта о достатке, комфорте, возможности делать в жизни то, к чему стремится душа. Это мечта о том, чтобы сегодня было лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня. Это надежда на то, что дети смогут жить лучше, чем их родители, что они достигнут того, что не удалось сделать им самим. Конечно, люди мечтают примерно о том же в каждом уголке планеты, но «американская мечта» отлична тем, что она представляется достижимой, отлична верой в то, что упорным трудом действительно можно свернуть любые горы.

Притом что в целом «американская мечта» относится к национальной мифологии, она родилась не на пустом месте. В сравнении с Европой, не говоря уже об азиатских странах, где сословные и другие традиции часто становились непреодолимым барьером на пути людей к лучшей жизни, Америка открывала перед переселенцами действительно большие возможности. Так было в эпоху колонизации, в какой-то мере это справедливо и сегодня. Трудно представить, например, чтобы в Англии, Франции или Германии высокие посты в государстве занимали натурализованные иностранцы. В Америке это возможно. Бжезинский, Киссинджер, Олбрайт, Шварценеггер (список можно продолжить) – для всех этих людей английский никогда не был родным языком. Все они родились в другой культуре и первую часть своей жизни провели далеко от Соединенных Штатов. И уж совсем необязательно быть рожденным в США американцем, чтобы создать состояние, и даже очень значительное. Список сказочно разбогатевших иммигрантов бесконечен, и, кстати, включает немало имен наших соотечественников.

Лично мне знакомы не один, не два и не три, а, наверное, несколько десятков наших соотечественников, чья мечта в Америке блистательно воплотилась. Они перебрались из Советского Союза в США вскоре после окончания институтов в конце 1970-х – начале 1980-х годов. Упорным трудом на протяжении полутора-двух десятилетий они сумели создать для себя очень даже комфортный уровень жизни, о котором, уезжая, не могли и мечтать. Они приехали в Америку без цента в кармане, не зная, как правило, ни слова по-английски. Но у них были неплохие мозги, природная деловая хватка, а главное, они были полны сил и желания осуществить свою «американскую мечту». Нет, они не стали миллиардерами, однако сегодня по материальному уровню их смело можно отнести к высшему, наиболее благополучному слою среднего класса. А уж иммигрантов, которые хотя и не сумели забраться так высоко, но все же смогли придать своему быту черты скромного достоинства, – таких людей в Америке миллионы.