Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Подобные примеры, которыми, наверное, может похвастаться каждый, кто как-то связан с Соединенными Штатами, создали романтизированную версию «американской мечты». Она красива, привлекательна, вдохновляет и придает смыслы, но оставляет в тени других. Не замечает тех, кто в силу невеликих способностей или нехватки образования, слабости духа или здоровья, недостаточной мотивации или элементарной лени, а может, просто неудачного стечения обстоятельств (такое ведь тоже бывает), проигрывает эту битву за счастье. Этих людей презрительно называют лузерами, неудачниками. Культ успеха здесь почти абсолютен. Эта страна не любит проигравших, их не замечает пресса, не замечают политики. Но они существуют, и их много. И даже в их сердцах теплится мечта. Для них тоже «американская мечта» является ценностью сакральной, то есть сверхценностью.

У американца можно отнять многое, но нельзя трогать мечту. Ее место может занять только настроение бунта. Речь не о нахлебниках, сделавших жизнь на пособия принципиальным образом своего существования, их тоже немало. А о людях, которые провели всю жизнь в работе, но в силу обстоятельств ее потеряли. Их рабочие места отправились в Китай, Мексику, туда, где есть дешевая рабочая сила. Их налаженную жизнь съела глобализация, отбросив многих из них из комфортного среднего класса в категорию малоимущих. А равнодушие правительства убивало в них надежду на то, что дела еще могут поправиться. Эти люди – с некоторой натяжкой обобщения их можно назвать рабочим классом – хотят перемен. Их запрос на перемены почувствовал и «оседлал» Дональд Трамп. И вот парадокс: миллиардер, не знавший в своей жизни ни нужды, ни земных забот, стал выразителем чувств рабочего класса, во всяком случае его белой части. Именно эти люди стали ядром его электората, именно они горячо поддержали Трампа. Это был их бунт против истеблишмента, против безнадежного статус-кво. Они поверили обещаниям миллиардера вернуть рабочие места в Америку, вернуть их «американскую мечту» и фактически привели Трампа в Белый дом. Как видим, гигантская энергия, которую рождает мечта, способна совершить многое и даже немыслимое, в том числе поставить во главе государства человека, который, казалось бы, ни по каким канонам не должен был бы занимать это место.

Мечты этих простых людей гораздо скромнее, чем у тех, кто добрался до высоких вершин. Те видят идеал достигнутой жизненной цели в роскоши, успехе, власти, процветании. Но в любом случае сегодня идея «американской мечты» сводится к желаниям материальным, до крайности приземленным. Это – то немногое, с сожалением отмечают историки, что осталось от мыслей более глубоких и возвышенных. Собственно, само выражение «американская мечта» в его современном значении вошло в обиход сравнительно недавно, в 1931 году. Его использовал в своем труде «Американский эпос» известный историк и эссеист Джеймс Траслоу Адамс. Говоря о сугубо материальном понимании этой идеи, Адамс писал:

Как я уже отметил, если вышеперечисленное – это все, что мы можем предложить миру, то Америка не внесла никакого выдающегося и уникального вклада в развитие человечества. Но была же еще «американская мечта», мечта о такой стране, где жизнь будет лучше, богаче и полнее для всех, и каждому человеку будут даны возможности, соответствующие его способностям и достижениям. Европейским высшим классам нелегко принять такую мечту, да и многие из нас стали относиться к ней с усталым недоверием. Это не просто мечта об автомобилях и высоких заработках, но об обществе, где у каждого мужчины и каждой женщины будет возможность достичь наивысшего успеха и признания благодаря своим природным способностям, независимо от происхождения и социального положения.

Нет, та «американская мечта», что в последние 100 лет манила к нашим берегам десятки миллионов людей со всего мира, не была просто мечтой о материальном благополучии, хотя и это, несомненно, сыграло важную роль. Это понятие гораздо шире. Это была мечта о такой свободе, при которой любой человек, будь то мужчина или женщина, не ограниченный теми барьерами, которые веками возводились в странах Старого Света, освобожденный от социальных рамок, которые были созданы ради классовых привилегий, а не на благо простого человека, сможет максимально развить свои природные возможности. И эта мечта была воплощена здесь в большей степени, чем где бы то ни было в мире, хотя и весьма несовершенно…

Адамс критиковал соотечественников за то, что стремление к материальным благам из способа достижения духовных и гуманистические идеалов превратилось в самоцель. А достижение благополучия стало считаться чуть ли ни добродетелью. Высокие идеалы и принципы уступили место идее наживы и безграничного потребления.

Даже не пытаюсь вступать в полемику с известным историком и социологом, но все же хочу заметить, что эволюция возвышенных идей в приземленные, но, вообще говоря, вполне человеческие желания это, как мне кажется, естественный ход вещей. Во-первых, само по себе стремление к обогащению уютно вписывается в протестантскую этику, привезенную колонистами из Старого Света. В этой связи знаменитый философ, социолог, историк, экономист Макс Вебер обращает внимание на характерную особенность одной из сторон жизни протестантских обществ – коммерцию. Протестанты относятся к коммерции не столько как средству увеличения личного потребления, сколько как к добродетельному виду деятельности. Правда, при этом Вебер особо подчеркивал аскетизм предпринимателей-протестантов, многим из которых были чужды показная роскошь и упоение властью и которые рассматривали богатство лишь как свидетельство хорошо исполненного долга перед Богом. В трактовке Вебера критерием полезности профессиональной деятельности в протестантизме выступает прежде всего ее доходность:

Если Бог указует вам этот путь, следуя которому, вы можете без ущерба для души своей и не вредя другим, законным способом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, и вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы тем самым препятствуете одной из целей вашего призвания, вы отказываетесь быть управляющим Бога и принимать дары его для того, чтобы иметь возможность употребить их на благо Ему, когда Он того пожелает. Не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть.

Нет, в современном понимании «американской мечты» вы не найдете протестантского аскетизма, эта норма жизни уступила место своей противоположности – потреблению, принимающему порой весьма экзальтированные формы. Зато осталось представление о том, что упорным трудом можно добиться поставленной цели, что каким-то непостижимым образом уживается с идеей «легких денег», то есть верой, что можно разбогатеть, не прилагая особых усилий (игра на бирже, финансовые операции, гениальное озарение, сверхудача и т. п.).