Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Ларисе Волконской, конечно, виднее. И все же так и срывается с языка: нам легче быть щедрыми – так долго, как американцы, мы просто не живем. Но если всерьез, я не считаю, что американцы уж особенно скупы. И они не прочь тратить деньги на удовольствия, но сначала они заплатят за квартиру, отложат что-то на старость в свой личный пенсионный фонд, на образование детям… Я вижу, что капитализм, жизнь по законам рынка, начинает менять и наш характер. Первыми эти перемены, как мне кажется, затронули тех, кто занимается бизнесом. Российские капиталисты стали не менее, а может, даже более прижимистыми, прагматичными, расчетливыми, чем американцы.

Расчетливость расчетливостью, а вот для своих чад ничего не жалко. И вот уже те из российских граждан, которым удалось разбогатеть, отправляют своих несовершеннолетних кровиночек поучиться в Америку. Но получают не совсем то, на что рассчитывали. Я не в восторге от отечественных школ, но американские, на мой взгляд, нам подходят еще меньше. В американской школе идея состоит в том, чтобы ребенок, и в особенности маленький ребенок, получал от образования в первую очередь fun, веселое удовольствие – это главное. Во вторую очередь, учась в школе, он должен приобрести уверенность в себе. Образование направлено не на то, чтобы дать ребенку достаточно большой объем знаний, а на то, чтобы научить ребенка верить в себя, способности собственными силами искать решение проблем.

Другими словами, их система образования и воспитания направлена на умение достигать поставленной цели. Если попробовать создать некий утрированный, карикатурный образ американца, то получится человек, который понимает, что надо достичь вот такой-то цели, а всякие сомнения, рефлексия – все это только мешает. Редко можно встретить американца, который на какой-нибудь вопрос ответит: «Не знаю, черт возьми!» или «Я с этим не справлюсь, это все-таки не для меня».

Американцу очень трудно признаться в поражении. А если он и признается, то непременно отметит, что не он где-то дал промах, а просто обстоятельства сложились в этот раз не очень удачно. Но в следующий раз – теперь это для него хороший урок – он сделает что-то еще лучше, чем было задумано вначале. Американцев с детства приучают к тому, что надо использовать любой шанс, даже самый маленький. Что любое сомнение в себе означает для окружающих только одно: «Если ты сам в себе сомневаешься, то мы тем более будем в тебе сомневаться».

Странным образом у нас в стране еще с советских времен бытует миф о том, что русские и американцы очень похожи, что только убери стоящую между нами политику, и мы чуть ли не сольемся в единый народ. Наивное заблуждение, проистекающее от непросвещенного романтизма. Как-то много лет назад Галина Волчек, художественный руководитель театра «Современник», рассказывала о своей работе в Америке, где она с местными актерами ставила спектакль «Крутой маршрут». Она много говорила о том, какие замечательные отношения у нее сложились с американской труппой. Среди прочего вспомнила, как во время перерыва какой-то актер, пробегая мимо, на ходу откусил от бутерброда, который она держала в руках. И тут Галина Борисовна в умилении восклицает: «Такое ведь возможно только у нас и американцев!»

Нет, невозможно такое в Америке. Я не знаю, из каких трущоб вылупился тот актер, но, по моим наблюдениям, хотя американцы, чтобы освободить руки, делая что-то, могут держать во рту авторучку, кредитную карточку или что-то еще, но довольно брезгливы в плане еды. Не могу себе представить, чтобы кто-то мог откусить от чужого бутерброда или ел из чужой тарелки. Иные из них могут в одежде и даже в обуви завалиться на кровать, но душ будут принимать ежедневно, а то и по два раза в день. За исключением хиппи и бомжей я не видел в Америке людей с немытыми волосами. Американцы никогда не снимают обувь при входе в чужой дом, но исправно пользуются дезодорантом. Различия, конечно, мелкие, но и крупных достаточно. И, кстати, как ни старались мы с друзьями-знакомыми найти хоть какое-нибудь сходство между нами и американцами – безуспешно. Зато различия оказались бесконечны. Вот еще одно из них. Русские, я заметил, врут чаще, чем американцы. И что интересно: врут ведь нередко не ради выгоды, а просто потому, что не хотят обидеть человека. Вот например: «Почему ты вчера ко мне не пришел, как договорились?» А он забыл или были дела поважнее, поинтереснее, и вот он врет, врет… Еще у нас часто врут, как заметил Степан Пачиков, из желания смягчить удар, смягчить неприятные эмоции:

Классическая ситуация: к вам приходят о чем-то просить, например, подчиненный просит поднять зарплату. Стандартная реакция русского человека, начальника – негативная. Мы же не любим никого обижать. А когда нас к этому вынуждают, мы злимся, машем руками и придумываем причины, по которым, к сожалению, вынуждены отказать. Американцы гораздо проще, они говорят «нет» с такой легкостью, с такой мягкостью, естественностью – я всегда им завидую.

В самом деле, это искусство – без истерик, без валидола, прийти на работу, вызвать человека: «Ты знаешь, сегодня ты работаешь последний день». Впрочем, я начинаю замечать, что и у нас с приходом капитализма и нового поколения руководителей к увольнениям и всяким таким неприятным инцидентам те, кто решает чужие судьбы, стали относиться с не меньшей легкостью. Но, правда, заметно с большим хамством. Достаточно вспомнить, например, как многие большие начальники узнавали о своем увольнении через прессу. О рядовых людях и говорить не приходится. Конечно, увольнение – в любом случае вещь неприятная, но все же это можно делать по крайней мере в приличной форме.

А вот у американцев процедура увольнения доведена до совершенства, как похороны: родственники почившего стоят слева, друзья – справа, цветы кружочком, гроб вкатывать сюда… Но при этом я полагаю, что идет это отнюдь не из-за неспособности сострадать. Это – именно процедурность, правило, накатанность действий. Видимо, в процессе естественно отбора оказалось, что так лучше всем: удобнее увольняющему, удобнее увольняемому.

Порой создается впечатление, что такая же накатанная процедурность характерна и для американского мышления. Мы, например, вечно стараемся докопаться до сути вещей, сомневаемся, рефлексируем, теряем много времени, а у американцев этот процесс идет по-другому и заметно быстрее. Многие понятия они предельно упрощают, снабжают их удобной, легкочитаемой этикеткой, мол, вот это «хорошие парни», а это – «плохие» и кладут эти понятия с наклеенной этикеткой каждое в свою ячейку, чтобы в нужный момент быстро найти, вынуть, не особенно разглядывая, использовать, а затем аккуратно положить обратно.