Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

В вопросах геополитики мы находимся с Америкой по разную сторону баррикад. Нас разделяет различное видение национальных интересов, в основе которых не последнюю роль играют отличия в национальной психологии, о которых шла речь в этой книге. По-моему, в Америке не было президента, который ни говорил бы о национальной исключительности Соединенных Штатов, их особой роли в мире, об их великой миссии нести народам свет прогресса и демократии. Разве что только президент Трамп пока не особенно напирает на демократию, его больше заботят прагматические интересы. Но по факту непохоже, что и он готов отказать Америке в мировом доминировании. По сути, и Трамп и его предшественники исходят из убеждения, что США имеют на это естественное право, как граждане «сияющего города на вершине Холма». По моим наблюдениям, не только политический класс, но и многие американцы и минуты не сомневаются в том, что, несмотря на все проблемы и недостатки, их общество самое лучшее и самое совершенное. Американцы совершенно искренне убеждены, что даже ошибки и просчеты, которые порой случаются в их действиях на мировой арене, продиктованы самыми лучшими намерениями. Они искренне верят, что Провидение или историческая судьба распорядились так, что их страна должна вести за собой мир просто потому, что имеет на это моральное право, как лучшая часть человечества. «Стоя на такой моральной высоте, – отмечает Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги, – они [американцы] не могут всерьез принять равенство США ни с одной другой страной. Союзники для американцев – это помощники, а противники – носители мирового зла. Но и Россия – страна уникальная. Она в принципе отвергает чужое доминирование над собой и требует равенства с самыми мощными и влиятельными странами в мире, несмотря на все возможные различия в силе, влиянии или богатстве. Внешнеполитический суверенитет и способность самостоятельно себя защитить являются основой российской модели государственности».

Мы же помним 1990-е годы, когда, сбросив оковы социализма, очарованные романтикой перемен, надеждами на лучшее будущее, мы бросились в объятия Запада. Уж как мы были уверены, что Америка, понимая всю важность событий произошедших в России, отдавая должное и нашему статусу ядерной державы и нашим размерам и гигантским ресурсам, нашей богатой культуре, наконец с готовностью подвинется и даст нам достойное место на скамье мирового олимпа. Но так не случилось, дело ограничилось лишь дружеским похлопыванием по плечу. На равных Россию Запад принимать не хотел. Но и Россия терпела это положение лишь до тех пор, пока не обросла жирком нефтедолларов. Надо полагать, что и в дальнейшем Москва не устанет отстаивать то, что считает для себя правильным и справедливым. Одного этого достаточно, чтобы между нашими странами сохранялась напряженность. Примерно как это было в период холодной войны. Высшим достижением того времени было «мирное сосуществование», то есть мы не воюем, но и не сотрудничаем. Едва ли на этом этапе нам удастся достичь большего. Это, если повезет. А если нет?

По мнению многих экспертов в обеих странах, сегодня наши отношения находятся в самой рискованной фазе со времен холодной войны. А опасность ядерного столкновения даже выше, чем в период Карибского кризиса. Как ни странно это может показаться, опасность таится совсем не только в сфере политики, но и в новых технологиях. В применении роботизированных систем оценки угроз и управления оружием с использованием возможностей искусственного интеллекта и других новейших достижений. Речь идет о непреднамеренном начале боевых действий. Случайность, технический сбой, террористическая кибератака, другие непредвиденные обстоятельства – все это может повлиять на адекватность действий сторон. Тем более что в ситуации ядерного нападения на принятие решения об ответном ударе у противной стороны имелось бы не более семи – десяти минут. В условиях взаимного хронического недоверия вероятность такого хода событий увеличивается кратно.

Профессор Гарвардского университета, специалист по профилактике ядерных кризисов Брюс Аллин сравнивает нынешнюю обстановку с кризисом отношений в 1983 году, когда советский руководитель того времени Юрий Андропов приказал привести ядерные силы страны в боевую готовность, опасаясь, что под предлогом проходящих натовских маневров Соединенные Штаты нанесут превентивный ядерный удар.

Тогда же начала работу экспертная группа с участием отставных и действующих высокопоставленных лиц из обеих стран. Выводы этой группы, надо думать, помогли Горбачеву и Рейгану начать продуктивный диалог. Профессор Аллин вспоминает, что тогда был запущен процесс подробного изложения обеими сторонами взаимных претензий, с тем чтобы оспорить действия друг друга, исправить неточности в восприятии, а затем перейти от эмоционально высказываемых разногласий к оценке важных интересов, лежащих в основе этих позиций:

В конце концов, дело не в том, чтобы спорить о прошлом или оплакивать упущенные возможности. Смысл переговоров в том, чтобы начать значимый диалог в эмоционально тупиковой ситуации, обозначить взаимные претензии и важные различия в восприятии, помочь оппоненту понять ход своих мыслей и признать любые позитивные, гуманистические элементы, которые могут создать минимальное ощущение общности, способствовать здоровому самоанализу и вызвать желание слушать дальше.

Возможно, история повторится, и мы, в конце концов, снова придем к пониманию необходимости поиска общего языка. В самом деле, кто знает, быть может, после 2024 года, когда исчезнут главные раздражители в лице Трампа и Путина, в политике появятся новые лица, а в мире возникнут новые обстоятельства, тогда оппонирующие стороны увидят общие цели глобального свойства, появится настоятельная необходимость в сотрудничестве. Все это отодвинет на второй план проблему геополитической конкуренции. Подобный ход событий, наверное, тоже возможен.

Однако независимо от Трампа и Путина, несмотря на всю нынешнюю остроту в наших отношениях, нам жить на одной планете. И уже только поэтому мы как бы помолвлены необходимостью учиться понимать друг друга, преодолевать взаимные предрассудки и стереотипы, сколь безнадежным делом это бы ни казалось. В конце концов, «цивилизационные противоречия», как показывают последние события, у США сегодня чуть ли не со всем миром. С Россией их, наверное, больше, чем с Англией или Францией, но значительно меньше, чем с Ираном или Саудовской Аравией.

А мне, как автору этих строк, хочется надеяться, что то, о чем шла речь в этой книге, поможет, пусть даже в самой малой степени, понять, что отличает нас друг о друга. Тогда, возможно, эти отличия уже не будут казаться столь непреодолимыми. Ведь больше всего пугает и настораживает то, что нами не понято.